Должно быть, Роф не сказал Зи, что Фьюри получил крепкого пинка под задницу.
— Алло? — резко сказал Зейдист. — Фьюри? У тебя какие-то проблемы?
— Нет. — Быстрый щелчок крышки зажигалки, легкое движение большого пальца и вот оно пламя. Он снова вставил самокрутку в рот, наклонился над огнем и напрягся. — Но я все равно не могу приехать.
— Что значит, ты не можешь? Черт возьми, моя шеллан беременна и прикована к постели, а мне приходится торчать здесь. Ты нужен мне как представитель учебной программы и член Братства.
— Я не могу.
— Господи, я слышу, ты опять куришь! Брось на хрен свой чертов косяк и делай, наконец, свою работу!
— Я больше не Брат.
На другом конце трубки повисло молчание. Затем послушался голос его близнеца, низкий и почти не слышный.
— Что.
Это был не вопрос. Как будто Зи знал ответ, но все равно надеялся на чудо.
Но здесь Фьюри ничем не мог помочь своему близнецу.
— Послушай… Роф исключил меня из Братства. Прошлой ночью. Я думал, он сказал тебе об этом. — Фьюри жадно затянулся и выдохнул, струйка дыма вытекала из его рта медленно, как патока. Он мог только представить, как выглядит сейчас его близнец с рейзером, сжатым в кулаке, глазами почерневшими от гнева, изуродованная верхняя губа поднята вверх, обнажая зубы.
Фьюри не удивился, услышав в трубке его рычание.
— Зашибись. Просто охренительно.
И отключился.
Он перезвонил Зи, но наткнулся на голосовую почту. Тоже ничего удивительного.
Дерьмо.
Он не просто хотел сгладить острые углы в отношениях с Зейдистом, но и узнать, что, черт возьми, произошло в учебном центре. Все ли в порядке с Джоном? С Куином? Вспыльчивые по темпераменту, как все вампиры после перехода, тем не менее, они оба были хорошими парнями.
Должно быть, Лэш совершил что-то ужасное.
Фьюри прикончил косяк в рекордно короткие сроки. Скрутил еще один, закурил и решил, что Рейдж все ему расскажет. Голливуд всегда был источником…
Колдун покачал головой. Ты же понимаешь, напарник, что Рофу вряд ли понравится, что ты суешь свой нос в дела Братства. Ты здесь на позиции гостя, чертов ублюдок. Больше не член семьи.
* * *
Наверху в кинотеатре, Кормия откинулась в кресле, которое было таким же мягким, как вода в бассейне, словно огромная ладонь нежного великана.
Свет погас, и Джон вернулся к ней.
Он что-то набрал в своем телефоне и повернул к ней светящийся экран: Ты готова?
Когда она кивнула, темная комната озарилась массивным изображением, и отовсюду хлынул звук.
— Дева всемогущая!
Джон протянул руку и положил поверх ее ладоней. Через некоторое время Кормия успокоилась и сфокусировала внимание на экране, залитом оттенками синего цвета. Изображения людей появлялись и исчезали, мужчины и женщины танцевали вместе, их тела прижимались друг к другу, бедра вращались под музыку.
С интервалами появлялись розовые надписи на английском.
— Это почти как телевидение? — спросила она. — Так же работает?
Джон кивнул, когда возникли розовые, написанные на английском языке слова — «Грязные танцы».
Внезапно, на экране появился аппарат, который назывался автомобиль, он ехал по дороге, через зеленые холмы. Человеческая семья — отец, мать и две дочери.
В комнате зазвучал женский голос:
— Это было лето 1963 года…
Она почувствовала, как Джон вложил ей что-то в ладонь, но с трудом смогла оторвать взгляд от экрана, чтобы рассмотреть предложенное им. Это оказался маленький, темно-коричневый пакетик, открытый в верхней части. Одним движением он что-то взял из него и положил себе в рот, и она тоже неглубоко запустила в него руку. Достав маленькие разноцветные кружочки, Кормия замешкалась.
Они определенно были не белого цвета. Даже на этой стороне Кормия по привычке ела только белую пищу.
Но если честно, какой от этого может быть вред?
Она посмотрела по сторонам, словно проверяя, что ее никто не видит, а затем, чувствуя себя нарушительницей закона, положила несколько штучек себе в…
Пресвятая… Дева…
Вкус, что расцвел на ее языке, заставил ее вспомнить о крови. Что это за пища? Кормия посмотрела на пакетик. На упаковке изображались два нарисованных человечка, которые выглядели как конфеты. M&M's, было написано на пакетике.
Ей нужно было съесть целый пакет. Прямо сейчас. И не имело значения, что его содержимое было не белого цвета.
Она съела еще и застонала, Джон засмеялся и протянул ей высокий красный стакан с надписью «Кока-Кола». Внутри громыхал лед, а из крышки торчала палочка. Он поднял свой и взял трубочку в рот. Кормия сделала то же самое, а затем вернулась к своему волшебному пакетику и экрану.
Сейчас на краю озера собралась группа людей, которые старались следовать за милой блондинкой, когда она двигалась то вправо, то влево. Молодая девушка по имени Бэйби, та, что говорила до этого, пыталась повторить движения вместе с остальными.
Кормия повернулась, чтобы задать Джону вопрос и увидела, что он смотрит на свой телефон и хмурится, как будто разочарованно.
Что-то случилось вечером. Что-то плохое. Они еще никогда не видела Джона таким мрачным, сейчас он выглядел невероятно замкнутым. И хотя Кормия хотела помочь ему в любой возможной форме, она не намеревалась на него давить.
Как человек, который держал многое в себе, она осознавала значимость чужой тайны.
Оставив его в покое, она удобнее устроилась в кресле и позволила фильму поглотить себя. Джонни был красив, но не так как Праймэйл, и о, как он двигался, когда играла музыка. Интересней всего было наблюдать, как Бэйби танцует все лучше и лучше. Глядя на то, как она неуклюже спотыкается, и, наконец, после долгих тренировок, начинает двигаться хорошо, сердце Кормии наполнялось радостью за нее.
— Мне нравится, — сказала Кормия Джону. — У меня такое чувство, будто я сама переживаю это.
Джон достал телефон. «У нас много фильмов. Тонны».
— Я хочу их посмотреть. — Она хлебнула из трубочки свой холодный напиток. — Я хочу посмотреть их все…
Вдруг, Бэйби и Джонни оказались совершенно одни у него в доме.
Кормия замерла, когда они начали танцевать наедине. Их тела были настолько разными: Джонни намного больше Бэйби, гораздо мускулистей, и все же он прикасался к ней с почтением и заботой. И не только он был нежным. Она отвечала на его ласки, водя руками по его коже, и было ясно, что ей нравится то, что она чувствует.
Рот Кормии приоткрылся, и она, приподнявшись, потянулась ближе к экрану. Перед ее внутренним взором место Джонни занял Праймэйл, а она стала Бэйби. Они двигались вместе, их бедра соприкасались, одежда исчезала. Они были одни в темноте, в безлюдном месте, где никто не мог их видеть или помешать.
