Глеб несколько растерялся.
— Какая помощь, Наталья Дмитриевна? Какая гордыня?
Приподняв подбородок, графиня выпрямила спину. Ее шея грациозно выгнулась, умные глаза горели. Даже в простеньком сарафане она выглядела аристократкой, и этого из нее ничем было не вытравить.
— Сударь, вы великий маг, — произнесла она торжественно. — Однако в битве с Дьяволом даже такая старая перечница, как я, может вам пригодиться.
Глаза Глеба негодующе сверкнули.
— Пардон, графиня… как говорят в народе, я должен перебазарить с этими трепачами.
— Нет-нет, Глеб Михайлович, Илья и Даша ничего мне не рассказывали. Я сама подслушала нечаянно, а потом… каюсь, прислушалась повнимательней. Дашенька очень за вас беспокоится и… Я тоже за вас беспокоюсь.
Гнев Глеба испарился, осталась лишь неловкость.
— Что ж так беспокоиться? — пробормотал он. — Не знаю, что вы там услышали, Наталья Дмитриевна, но… Поверьте, мне будет гораздо легче, если вы будете тут в безопасности выращивать свои цветы.
Графиня вздохнула:
— Понимаю. Именно для этого и сотворили вы ни с чем не сравнимое это чудо.
Глеб невольно поморщился.
— Обойдемся без комплиментов, графиня. Просто я слегка опередил науку. А что касается вашего участия в заварушке… Обещаю, если потребуется помощь…
— Мы едем или как? — раздраженно осведомился заглянувший в дверь Илья. — Извините, Наталья Дмитриевна, но мой личный шофер совсем распоясался. Если его не понукать…
— Иду, злыдень, иду! — С облегчением оборвав разговор, Глеб вслед за Ильей направился к выходу.
— Помните, Глеб Михайлович! Вы обещали! — крикнула вдогонку графиня.
Даша проводила их до холма и вернулась к особняку.
Глеб с Ильей вошли в пещерку, из которой через шкаф проследовали в квартиру Глеба. Илья тут же ринулся на кухню к своим уравнениям. Уравнения сиротливо ютились возле папки, без упреков и жалоб.
— Даже не поработал, — в досаде буркнул Илья.
Глеб похлопал его по плечу.
— По-твоему, ты весь день лентяйничал?
— Нет, я кустам обрезание делал!
— Может, прекратишь ворчать?
Но ворчать Илья не прекратил. Стоило им выйти из подъезда, он принялся ворчать на мелкий холодный дождь, на капризную московскую весну, а когда они ехали в «жигуленке», он ворчал на раздолбанные дороги, которые все чинят да чинят и все никак… Глеб вел машину, молчал и усмехался. И наконец Илья иссяк. Покосившись на Глеба, он усмехнулся тоже:
— По-твоему, я должен охать да ахать? Ох где я был! Ах что я видел!.. Даже крепкая еврейская голова может этого не выдержать.
— Выдержишь как-нибудь, — успокоил его Глеб. — Завтра я за тобой заеду: сядешь у графини в теньке и спокойно поработаешь. Не переживай.
«Жигуленок» мчался сквозь дождь, обгоняя «мерседесы» и высекая брызги из луж. Илья раздраженно теребил свою бородку.
— А с чего мне переживать? Ты со Змеем будешь биться, а я в теньке посижу.
— Заткнись! — прикрикнул Глеб. — Чтоб я больше этого не слышал! Ты не воин, ты ученый. Надеюсь, у тебя хватит мозгов с этим примириться.
Илья вздохнул и спросил:
— Во сколько завтра заедешь?
— Сразу после уроков.
— Ты, что ли, не можешь бросить свою школу? Раз пошла такая пьянка, тебе надо сосредоточиться.
— Как это бросить? — удивился Глеб. — На кого я их брошу?.. Старик, об этом и речи быть не может. Скажи-ка лучше, ты придумал провокацию для сенатора?
— Когда мне было? — виновато буркнул Илья. — Я же кусты подстригал.
— Оправдывайся теперь кустами, — усмехнулся Глеб. — А события меж тем развиваются.
И он доложил о сегодняшней встрече с Мак-Грегором и Родригесом в номере «Метрополя», умолчав, правда, об угрозе барона, затрагивающей близких Глебу людей.
Илья азартно хлопнул себя по колену:
— Так и знал! Президент фонда не может быть в стороне от гадючника… Старик, а ты что же, видишь невидимок?
— Некоторых, — скромно ответил Глеб. — Президент фонда, кстати, вполне может оказаться Змеем. Так сказать, по совместительству. Но может оказаться всего лишь «глазом». Итак, альтернатива проста: сенатор Колмен или президент Родригес? Вероятней всего, один из них Змей, другой — «глаз Змея». И твоя провокация должна выявить, кто есть кто.
— Так ли это важно? Если Змей один из них…
— Очень важно, старик. Я обязан Змея вычислить и, по возможности, изолировать от Системы. Иначе очень трудно сделать ему козу.
«Жигуленок» остановился у дома Ильи. Илья хмыкнул.
— А если вдруг выяснится, что один из них, допустим, «глаз Змея», а другой вообще не из этой оперы?
После короткого раздумья Глеб покачал головой:
— Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
— А вдруг? Что тогда?
— Тогда… — Глеб вышел из машины и огляделся, — тогда придется продолжить розыск. Причем в обстановке, близкой к боевой: гадючник сильно потревожен.
Илья с кислой миной вылез под дождь.
— Ладно, к утру я все продумаю.
Они с Глебом вошли в подъезд и поднялись в лифте. Когда Илья открывал ключом дверь квартиры, до них донесся голос жены его Аллы, убеждавшей кого-то по телефону не пороть горячку и не выносить сор из избы.
Илья возвел глаза к небесам.
— Каждый Божий день!
— Значит, дома у тебя все в порядке, — заключил Глеб и уехал в лифте вниз.
— Угу, в порядке! — Илья вошел и захлопнул за собой дверь. — Хорошенькие тут порядочки!
Говоря по телефону, Алла из комнаты засекла недовольство мужа и мгновенно оценила его степень. Пока Илья раздевался в прихожей, она свернула разговор, перевела дух и ринулась в контратаку.
— Ты уже начинаешь? — задала она коронный вопрос, появляясь в дверях.
— Нет, кончаю, — возразил Илья. Причем он имел в виду именно то, что сказал.
Алла, однако, в столь легкую победу не поверила и, как рекомендуют военные, решила развить успех.
— Свои хохмочки оставь при себе. Я занимаю телефон исключительно по работе. Я не треплюсь часами с Дуськой и с этим недоделанным Альбертом. А если тебя что-то не устраивает, можешь… — Вдруг она осеклась, пристально разглядывая мужа. — Илюша, что у тебя с лицом?
Илья изобразил недоумение.
— А что у меня такое?
— Ты красный, как вареный рак.
— Да? Значит, я обгорел.
— Где это, интересно, ты обгорел?
