Примерно в середине последнего по расписанию урока дверь в кабинет французского чуть приоткрылась, но никто не зашел, не заглянул. Восьмиклассники с интересом уставились в образовавшуюся щель. Но Глеб как ни в чем не бывало продолжал вести урок. Тот, кто стоял за дверью, с шумом закрыл ее и вновь приоткрыл. Это был уже очевидный сигнал, не откликнуться на который Глеб счел неразумным.
За дверью с видом заговорщика стоял Лёня Рюмин.
— Глеб Михайлович, — прошептал он, — вас мой отец вызывает.
— Где он? — спросил Глеб.
— В туалете.
Дело казалось загадочным. Глеб заглянул в класс.
— Выполните упражнение в конце раздела, — распорядился он. — Я сейчас вернусь.
Класс возбужденно загудел.
— Устно или письменно? — уточнил кто-то.
— Устно, лентяи, — ответил Глеб, прикрывая за собой дверь.
Лёня Рюмин конспираторски огляделся.
— Разговор не более трех минут, — предупредил он торопливо. Его светлый чубчик залихватски топорщился.
— О чем разговор-то? — полюбопытствовал по дороге Глеб.
Курносый Лёнин носик ехидно сморщился.
— Не знаю. Лубянка использует меня втёмную.
Глеб прыснул и потрепал его по вихрам. Возле входа в туалет Лёня встал, как говорится, на атасе, а его учитель французского проследовал к месту встречи с его отцом.
В туалете для мальчиков полковник Оксфорд выглядел, мягко сказать, неприкаянно. В своем сшитом на заказ пальто, высокий и прямой как трость, он брезгливо прохаживался возле пожелтевших детских писсуаров.
Пожимая Глебу руку, Борис Викторович мрачно произнес:
— Вас должны арестовать. Завтра-послезавтра.
Глеб улыбнулся:
— Наконец-то. На английскую разведку работаю?
Левая бровь полковника чуть приподнялась.
— Вижу, вас не удивишь.
— Это легко просчитать, — ответил Глеб. — И разумеется, у вас никаких намеков на доказательства — одна лишь инициатива генерала Святова.
— Этого вполне достаточно, — без улыбки произнес полковник. — Тем более что производить арест он будет лично.
— Кто еще из сотрудников?
— Вероятно, я и два оперативника.
Глеб щелкнул пальцами:
— Вот это везение!
На сей раз приподнялись обе брови полковника.
— Вас не удивишь и не испугаешь. Но что за этим стоит?
Глеб на мгновение задумался.
— Борис Викторович, вам не трудно будет арестовать меня где-нибудь… скажем, у посольства Японии? Это, по-моему, неплохо бы смотрелось в отчетах?
— Допустим, — полковник тревожно взглянул на часы, — но, Глеб Михайлович, я вас не понимаю.
Глеб тоже посмотрел на часы.
— Долго объяснять. Но будьте готовы к тому, что вы с оперативниками арестуете самого генерала Святова. То есть у вас просто не будет иного выхода. И ваши героические действия, полагаю, продвинут вас по службе.
Полковник, следует отдать ему должное, и глазом не моргнул.
— Как вы этого добьетесь? — только и спросил он.
— Пока не скажу, — улыбнулся Глеб. — Но, вероятней всего, генерал сильно облажается, а вы, рискуя жизнью, восстановите порядок и закон. Устраивает?
Полковник пожал плечами:
— У меня такое чувство, Глеб Михайлович, что в скором времени я буду то ли благословлять, то ли проклинать судьбу за наше с вами знакомство.
— Смотря чего вы ждете от судьбы, — ответил Глеб, направляясь к выходу. — Не забудьте лишь уведомить, куда и во сколько я должен явиться для ареста.
Губы полковника дрогнули в улыбке.
— Будьте спокойны, я позвоню.
— Но прошу учесть, — предупредил Глеб, выходя, — до двух дня у меня уроки французского. Это святое.
Полковник смотрел на закрывшуюся за ним дверь, и в глазах его промелькнуло недоумение. Он постоял еще с полминуты, затем тоже покинул туалет для мальчиков.
Отделившись от стены, к нему шагнул Лёня.
— Вражеская агентура не проявлялась, — лихо отрапортовал он.
Взглянув на часы, полковник тихо проговорил:
— Ты забыл ключи от квартиры. Я вызвал тебя с урока, чтобы их передать. Все это время ты был со мной. Но если кто-то засек тебя возле кабинета Глеба Михайловича, то… ты зашел к нему, чтобы на завтра отпроситься с французского.
— На послезавтра, — поправил Лёня. — Завтра у Глеба Михайловича занятий нет.
— Вот как? — задумчиво произнес полковник. — Значит, ты пытался отпроситься на послезавтра, но Глеб Михайлович тебя не отпустил. Так, на всякий случай.
— Почему не отпустил? — заинтересовался Леня.
— Меньше возможных нестыковок, — объяснил ему отец. — В общем, у тебя голова на плечах. Надеюсь.
Лёня щелкнул каблуком.
— Да, сэр!
Полковник поморщился.
— Вот только без этих твоих штучек, — потребовал он и зашагал к вестибюлю.
Сын его тяжко вздохнул и отправился досиживать последние минуты урока физики.
Вернувшись после уроков домой, Глеб застал там прямо-таки бодрость и веселье. Соратники по борьбе дожидались его на кухне, травя анекдоты. Никто, кроме Глеба, голоден не был, поскольку все отобедали у графини. И пока Глеб ел в одиночестве, Стас пытал его: правда ли, что этот мир за шкафом находится в другой галактике? Такэру вопросов не задавал. Но взгляд его, устремленный на Глеба, выражал такое неподдельное восхищение, что кусок, пожалуй, мог застрять в горле.
Илья и Даша переглядывались, как два фокусника, трюк которых произвел фурор. Казалось, они готовы были водить экскурсии.
Но команда, как выяснилось, не только загорала. Даша дозвонилась до волчицы, то есть до Шлыковой, и представилась ассистентом режиссера Павла Цветкова. (Кто он такой? А черт его знает!) По словам Даши, маэстро, то есть Павел Цветков, пожелал задействовать пантеру, то есть французскую звезду Элен Вилье, в сногсшибательном кинопроекте, для обсуждения которого ему (режиссеру) просто позарез нужно с ней (с Элен) сегодня встретиться. Шлыкова отнеслась ко всему этому настороженно и потребовала к телефону самого Павла Цветкова. Даша с готовностью передала трубку Илье. Илья скромно проинформировал Глеба:
— Старик, я был в ударе.
— Эт-то надо было слышать! — закатила глаза Даша. — Как он перед этой Фёклой выпендривался!
— Цирк, — подтвердил Стас. — Он так ей мозги закомпостировал…
— Смешной был режиссер, — хихикнул Такэру.
Глеб с улыбкой обвел их взглядом:
