— И к чему пришли?
Даша потрепала Илью за бороду.
— В итоге Павла Цветкова ждут с четырех до шести вечера по уже известному нам адресу. Марья Павловна Шлыкова взялась, как обычно, выполнить роль переводчицы. Короче, обе милашки будут готовы к мировой славе.
Глеб встал из-за стола.
— Тогда едем. Не будем растягивать удовольствие.
Стас обратил к нему обожженное солнцем лицо.
— Слышь, а на хрен им все это надо, а? Фильмы, роли какие-то… Я сам видел, как эта французская лялька превратилась в жуткую образину. Они ж вообще из другого мира, на кой черт им этот кинобизнес?
— Они из нашего мира, — возразил Глеб, выходя из кухни, — в том-то и беда. Их интересы весьма заурядны. Наша прелестная Элен с легким сердцем разрушит пол-Москвы или пол-Парижа, — Глеб надел куртку, — а потом сладко замурлычет от комплимента какого-нибудь заштатного кинокритика.
Стас, Илья и Такэру тоже стали одеваться.
— Значит, ничто человеческое им не чуждо, — усмехнулся Илья.
Глеб кивнул:
— Я уже устал вам это повторять.
Даша посмотрела на него с тревогой.
— А Мангустам, наоборот, — вздохнула она, — все человеческое до лампочки. Судя по их семи заповедям.
Глеб грустно улыбнулся:
— Мангусты тоже не во всем правы. Им еще предстоит за это расплачиваться.
— Им! — воскликнула Даша. — Нравится мне это «им»!
— Ша, Дуська, я Дубровский! — осадил ее Илья, открывая дверь. — Поехали, ребята. А то меня жена пополам перепилит.
Мужчины вышли, и дверь за ними захлопнулась.
Даша некоторое время прохаживалась из угла в угол, затем присела на диван и набрала номер художника Федора Ляха из Ольгиного списка.
Федор снял трубку.
— Ал-ло! — произнес он, как обычно, слегка заикаясь.
— Здравствуйте, Федя, — проговорила Даша. — Вас беспокоит корреспондент «Вечернего курьера». На днях вы мне звонили, в мастерскую приглашали. Помните?
— К-конечно. Я уз-знал вас, Даша. В-вы придете?
— Нет, не приду, — ответила Даша и умолкла.
— Поч-чему?
— Потому что ты заложил меня своей сатанинской секте, Федя. Напрасно ты это сделал.
— К-какой ещ-ще секте? — В голосе художника послышалась тревога. — О чем вы гов-ворите?
— Ну-ну, приятель! Хватит в несознанку играть! Твои сатанисты убили Ольгу Самарскую, ты тоже в этом замазан. Теперь этим делом занимаются ФСБ, Интерпол и еще восемь спецслужб. Берегись, ублюдок! Есть негласная установка: до суда не доводить, никого из ваших не арестовывать, а стрелять на поражение.
— Я никого не убивал, — в панике залопотал художник. — Я только док-кладывал, как м-мне велели…
— Не скромничай, Федя! — жестко перебила Даша. — Ты из фонда деньги получал? А за что тебе платят, спрашивал?.. Так позвони и поинтересуйся. Может, еще не поздно.
— Даша, я даж-же не представляю, от-ткуда в-вам все это…
— Федюня, я не выдаю свои источники. Срочно звони своим боссам и требуй, настойчиво требуй, чтобы тебя оставили в покое. Будут угрожать — обращайся к широкой общественности. Не теряй ни минуты, Федя. Защищайся.
Дав отбой, Даша откинулась на спинку дивана. В изумрудных ее глазах поблескивали озорные огоньки.
Глеб оставил «жигуленок» у подъезда. Они поехали на «тойоте» Стаса и, сделав крюк, завезли домой Илью. Пока Илья открывал ключом дверь квартиры, Стас полюбопытствовал, знает ли он, какое преимущество имеет мужчина, которого жена перепилила пополам. Илья заинтересованно обернулся на пороге:
— И какое же?
Нажав кнопку лифта, Стас ответил:
— Он может сам себя поцеловать в зад.
И лифт поехал вниз.
— Сам себя в зад! — хихикнул Такэру. — Очень смешно!
А сверху донесся возглас Ильи:
— Похоже, я сегодня попробую!
Только оказавшись в машине, Стас и Такэру заметили, что Глеба с ними нет. Они посидели малость, поозирались, и рыжий с досадой захлопнул дверцу.
— Ё-мазай! Где он там застрял?!
Голос Глеба раздался сзади:
— Спасибо, что спросил.
Стас и Такэру обернулись. На заднем сиденье никого не было. Перегнувшись через спинку, Такэру посмотрел на пол. На полу, разумеется, никто не лежал.
— Глеб-сан, вы здесь? — осторожно спросил Такэру.
— Будь уверен, — отозвался невидимый Глеб. — Этот фокус я вам уже показывал. Поехали.
Включив зажигание, Стас проворчал:
— Ну и зачем? Мог бы и там, возле их дома.
— Или исчезнуть прямо у них на глазах, — усмехнулся Глеб. — А если у дома нас возьмут под наблюдение?.. С этого момента вас только двое: обо мне забудьте. И когда выйдем оттуда, пока не отъедем на приличное расстояние, вас опять же останется двое. Ты понял, Стас?
— Понял, не лох, — буркнул рыжий.
— И последнее, — продолжал напутствовать невидимый Глеб. — Не входите в азарт. Делайте все, как договорились, и смывайтесь через несколько минут. Никаких экспромтов.
Стас хмуро промолчал. А Такэру, обернувшись, кивнул в пустоту:
— Да, сэнсей.
Наблюдения у дома Шлыковой, похоже, не было. То есть на первом уровне. А на втором — дать гарантий не мог бы даже Мангуст. Выбравшись из машины, Стас, Такэру и Глеб-невидимка вошли в подъезд и поднялись в лифте на шестнадцатый этаж. Стас позвонил в дверь.
— Ты режиссер, — шепнул ему Глеб.
— Коню ясно, — усмехнулся рыжий.
Шлыкова открыла дверь. Глеб-невидимка едва не фыркнул: на Марье Павловне была все та же фуфайка поверх халата, все те же тапочки на босу ногу, а свиноподобная ее личность была такой, с позволения сказать, румяной, точно вынутая из духовки. Голова ее при этом была обмотана платком, который, очевидно, скрывал отсутствие уха, потерянного в битве с графиней. В течение нескольких секунд Шлыкова и Стас взирали друг на друга с большим пристрастием. Наконец злобные глазки Марьи Павловны переметнулись на Такэру.
— Кто из вас Павел Цветков? — осведомилась она.
— Конечно, не он, — кивнул на японца рыжий. — Это мой оператор.
Госпожа Шлыкова изобразила нечто наподобие улыбки, однако впускать их не спешила.
— Что-то голос у вас… по телефону он вроде был тоньше.
— А у вас — толще, — парировал Стас. — Мне что, за удостоверением сгонять? Могу назад и не вернуться: мое время — деньги.
Такэру деликатно тронул его за локоть.
