— Ладно, пускай не совсем тренер… — смущенно пробормотал он. — На самом деле Ли Бо родился в 701 году, а умер в 762-м. Этот парень, черт его дери, был величайшим поэтом Китая. Наплевав на придворные почести, он скитался, как последний бомж, но жизнь его стала легендой. Его называли «бессмертным, низвергнутым с небес»… — Отчаянно махнув рукой, Глеб продекламировал:
Среди цветов поставил я
кувшин в тиши ночной
и одиноко пью вино,
и друга нет со мной.
Но в собутыльники луну
позвал я в добрый час,
и тень свою я пригласил,
и трое стало нас.
Но разве, — спрашиваю я, —
умеют пить луна
и тень, хотя всегда за мной
последует она?
А тень с луной не разделить.
И я в тиши ночной
согласен с ними пировать
хоть до весны самой
Перевод В. Алексеева.
Даша смотрела на него широко раскрытыми изумленными глазами. А Глеб, глотая знакомый комок в горле, едва справлялся с дыханием.
Я начинаю петь,
и в такт колышется луна,
пляшу — и пляшет тень моя,
бесшумна и длинна.
Нам было весело,
пока хмелели мы втроем,
а захмелели — разошлись,
кто как, своим путем.
И снова в жизни одному
мне предстоит брести
до встречи — той,
что между звезд у Млечного пути.
Перевод В. Алексеева.
Наклонившись к окну, Глеб вдохнул прохладный воздух.
— Не смейте отворачиваться, — сказала Даша. — Илья тут же вас раскусил.
Глеб поднял стекло и хмуро повернулся.
— Дарья Николаевна, я не хочу быть грубым, но…
— Послушайте, Глеб! Раз уж мы через это все же прошли, вы можете называть меня просто Дашей.
Глядя ей в глаза, Глеб проговорил:
— Даша, вы мне надоели вместе со своим Ильей.
Она с улыбкой завела мотор.
— Глеб, я вам доверяю. Несмотря на ваш дебильный спектакль.
Они медленно поехали вдоль переулка. «Ниссан» следовал за ними, держа небольшую дистанцию.
— Благодаря моему дебильному спектаклю, — буркнул Глеб, — вы смогли блеснуть своей образованностью.
Дашины щеки вспыхнули.
— Глеб, можете мне поверить…
— Ластик, — в досаде на себя перебил Глеб.
— …можете поверить, что я вовсе этим не горжусь и…
— Я сказал, ластик! — повысил голос Глеб. — Я стер свою подлую реплику! Я ее не произносил.
Из переулка они выехали на Садовое кольцо, сопровождаемые своим назойливым эскортом.
— Значит, ластик? — задумчиво переспросила Даша. — Сказали и тут же стерли, да?
— Ага, — вздохнул Глеб. — Иной раз я такое леплю, что и вспоминать неловко. Лучше стереть сразу.
Даша усмехнулась:
— Ну что ж, ластик — верное оружие.
— А что касается оружия, — Глеб выразительно глянул на лежащую сзади сумочку, — то его либо уж совсем не брать, либо держать под рукой. И, Бога ради, не злитесь на Илью: он о вас печется.
— Знаю, — просто сказала Даша. — Кроме него, у меня никого нет.
После короткой паузы Глеб обронил:
— А вот и врете.
Она с усмешкой на него покосилась:
— Простите, не поняла.
— Ну и не надо. Вы покажете мне список Самарской?
— Подумаю. Может быть… А вы объясните мне свое странное поведение?
— Да что в нем странного? Просто меня иногда заносит…
— Глеб, опять?! — сердито перебила Даша. — Давайте так: либо говорить правду, либо не говорить ничего! Согласны на такое условие?!
Глеб помолчал, подумал и кивнул:
— Согласен. Но мне это будет нелегко. Я и сам веду… весьма специфическое расследование. О нем я не то что рассказывать — даже намекнуть не имею права. Последствия могут быть катастрофическими.
— Для кого? — спросила Даша.
— Можете смеяться, но для всего человечества.
Даша взглянула на него с досадой:
— Даже так? Тогда конечно. Лучше не рассказывайте.
— Это не вам решать, а мне.
— Ошибаетесь. Если речь идет о судьбах человечества, слушать вас я остерегусь.
— По-вашему, я похож на шиза?
Она посмотрела на него, как бы оценивая.
— Вы вообще ни на кого не похожи.
— Вас это шокирует?
— Да, черт возьми! Вы разочарованы?
— Скорей удручен.
— Убогостью моего интеллекта?
— Невыразительностью моего лица.
Даша улыбнулась:
— Ах, сколько сарказма! Кстати, как называется этот наш диалог? Неужели опять «поединок»?
— Нет, — качнул головой Глеб, — это диалог-игра.
— То есть шаг вперед?
— Безусловно.
— Это бодрит, — продолжала улыбаться Даша. — Какая у вас там следующая ступенька наверх?
Глеб вздохнул.
— Диалог-танец, явление довольно редкое. Можно сказать, уникальное.
— Как интересно! Ну и что же он такое, этот диалог-танец?
— Если повезет, сами узнаете. Не ошибётесь, будьте уверены.
В разговоре их внезапно возникла пауза. Они молча миновали площадь трех вокзалов, молча доехали до Сокольников и, малость попетляв, остановились возле двадцатиэтажной башни. «Ниссан», само собой, припарковался неподалеку.
Даша взглянула на свои часики.
— Полвосьмого. Почти тютелька в тютельку.
— Какие будут инструкции? — деловито осведомился Глеб.
— Все те же, — ответила Даша. — Мы из газеты «Вечерний курьер», пишем статью о кино.
Глеб смотрел на нее внимательно.
— И кто же наш объект на сей раз?
— Французская киноактриса Элен Вилье. Знаете такую?
Глеб покачал головой:
— Увы, нет.
— Темнота! Элен — звезда среди первых. И очень красивая женщина.
Лицо Глеба выразило удивление.
— Что она делает в Москве? И какое вообще имеет отношение к нашему делу?
