Тут в учительскую впорхнула географичка.
— Здрасьте, кого не видела! — прощебетала она, и пышный ее задок вильнул перед Глебом.
Кроме нее и Зинаиды, в комнате никого больше не было. Глебу, можно сказать, повезло.
— Привет, Галь! — Он как бы продолжал переписывать номера телефонов. — Вчера, между прочим, был на банкете, который устроил этот… забыл, как называется фонд, где наш Иван Гаврилович — большая шишка.
Глаза географички загорелись.
— Как ты туда попал?
— Случайно. Сперва директор сделал мне выволочку за драку возле школы, а потом смягчился и вручил приглашение на презентацию их издательства.
Географичка колыхнула бюстом над его ухом.
— Ну и как? Приличный был банкет?
Завуч меж тем копалась в сумочке, делая вид, будто разговор этот ей неинтересен.
— Полное дерьмо, — скривился Глеб. — Публика там… сплошные олигофрены. Думаю, это издательство скоро сдохнет. Вместе с фондом нашего дорогого шефа.
Завуч резко поднялась. Ее увядшие щеки покрылись пятнами.
— Глеб Михайлович, этого я от вас не ожидала. По-моему, Иван Гаврилович заслуживает немного уважения…
— Зинаида Павловна, — округлил глаза Глеб, — разве я не имею права на собственное мнение?
— Разве о том речь?! — От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. — Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! — Схватив сумку, она устремилась из учительской. — От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…
Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:
— Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать.
Вскочив со стула, Глеб сунул листок с телефонами в карман джинсов.
— Прокольчик получился, — пробормотал он, шагая к двери.
— Вечером придешь? — бросила вслед ему географичка, но ответа не услышала: Глеб уже мчался по коридору.
Завуча он догнал на лестничной площадке.
— Зинаида Павловна, я был неправ.
— При чем здесь прав — неправ, Глеб Михайлович?
Глеб прижал ладонь к груди.
— Но я лишь дурачился. Просто меня слегка занесло.
Выражение лица Зинаиды Павловны смягчилось.
— Вас часто заносит, Глеб Михайлович. Вам надо лучше себя контролировать.
— Буду, — с готовностью пообещал Глеб. — Надеюсь, вы не станете передавать директору о моем… как бы это выразить…
— Глеб Михайлович! — Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей. — Вот уже в который раз я слышу инсинуации насчет того, что я будто бы… Пожалуйста, усвойте раз и навсегда: я не ябеда!
Неожиданно для себя Глеб чмокнул ее в щеку и помчался вниз по лестнице.
Когда он, выйдя из школы, приближался к своему «жигуленку», то заметил рядышком знакомый «вольво», из которого сейчас же вылез златозубый Вася. На сей раз он был один и без оружия.
— Ну чё, как дела? — сверкнул он улыбкой.
Глеб ответил вопросом на вопрос:
— Синяк братану ты поставил?
— Ну.
— Зачем?
Физиономия Василия выразила искреннее изумление подобным вопросом.
— Кто ж его, лоха, учить будет?
Не вступая в дебаты о педагогике, Глеб сразу высказал догадку:
— Тебя Дока прислал?
— Ну.
— Информация о Граче?
— Бои у него в воскресенье.
— Мне-то что? — пожал плечами Глеб.
— Он против Лося играет, — с многозначительной усмешкой сообщил златозубый, наблюдая за произведенным эффектом.
Глеб почесал переносицу.
— То есть… если я правильно тебя понял, Грач выставляет бойца против бойца Виталия Лосева, так?
— Без понтов.
— И кто ж бойцы?
— У Грача — хер его знает. Темнит, падло. А у Лося — охранник его рыжий: бьется как зверь. Ставки будут… — Василий поцокал языком. — Может, поучаствуешь?
Помедлив с ответом, Глеб уточнил:
— В качестве бойца вашего?
— Ну. Ты всех там уделаешь.
Открыв дверцу «жигуленка», Глеб вздохнул.
— Во сколько и где?
Глаза Василия загорелись.
— ЦСКА, зал единоборств, знаешь? — И в ответ на удивленный взгляд Глеба поспешил заверить: — Да там ментов понагонят — блоха не пёрнет! Всё перекроют на хер!
— А как же я туда попаду? — спросил Глеб, садясь в машину.
— Ну, блин… какие проблемы?! Я встречу у въезда. В шесть вечера.
— Ладно, встречай, — кивнул Глеб, захлопнул дверцу и уехал.
Лицо златозубого, как говорится, озарилось улыбкой. Он вразвалочку подошел к «вольво», взял с сиденья «сотовый» телефон и набрал номер.
— Васька, ты? — послышался нетерпеливый голос Папани.
— Ну.
— Он клюнул?
— Ну.
— Не соскочит?
— Без понтов. Кой-кого мы ущучим! — пообещал Василий, и его золотые зубы блеснули сквозь поваливший снег.
Глеб позвонил в дверь. Даша открыла и, подбоченясь, встала на пороге. Она была в джинсах, в белой маечке, и пепельные ее волосы были убраны в пышный «конский хвост». Щуря зеленые свои глазищи, она смотрела на Глеба вызывающе. Боже, до чего она была хороша!
— Итак… — произнес Глеб.
— Итак? — подняла брови Даша. Они смотрели друг другу в глаза.
— Вот, — вздохнул Глеб, — пришел за выходным пособием.
Даша нахмурилась. Жутко нахмурилась.
— Мы ж договорились: через неделю.
— Ничего, я подожду на кухне.
Она перегородила дверь рукой.
— Здесь тебе не вокзал.
— А вот мы проверим. — Глеб отодвинул ее руку и вошел.
Даша закрыла дверь и встала перед Глебом, упрев руки в боки.
— Знаешь что?!
— Знаю.
— Ну скажи!
— Фигушки.
Сдерживая улыбку, Даша спросила:
— Как ты сделал этот фокус?
— Какой фокус?
— С Эйнштейном.
— С каким Эйнштейном?
Она рассмеялась.
— Вот щас как врежу!
— Рука не подымется.
— Еще как подымется! — Она размахнулась и шлепнула его по затылку. Вернее, хотела шлепнуть, но промахнулась.
Глеб в ответ улыбнулся.
