При виде Глеба Даша с усмешкой поднялась.
— Вы закончили?
— Как будто, — ответил Глеб.
— Надеюсь, вполне, — холодно добавил полковник.
— Тогда поехали. — Даша повлекла Глеба в прихожую и заговорщицки шепнула: — Классно мы ему врезали.
— Кому? — изобразил недоумение Глеб.
— Уроду этому, из фильма, — подмигнула Даша. — Жаль, кассета испорчена.
Они бодро оделись и стали прощаться. Из кухни явилась Анна Кирилловна и выразила сожаление по поводу раннего ухода столь приятных молодых людей. Приятные молодые люди тоже сказали ей все, что положено, и она с плохо скрываемым облегчением вернулась на кухню. Полковник вышел проводить их до лифта.
— Не подпишите ли нам пропуск? — улыбнулся Глеб.
И Даша пояснила:
— Консьержка ваша — зверь. Без личного досмотра может не выпустить.
Борис Викторович выдавил из себя смешок.
— Да, леди у нас там железная. Но думаю, все обойдется.
Убедившись, что лифт с Глебом и Дашей благополучно поехал вниз, полковник вошел в квартиру и услыхал весьма эмоциональный разговор на кухне.
— Тогда Демон Мрака погнался за их дочерью, — возмущенно вскрикивал Лёня. — Лишь заклятие из Книги Мертвых могло его остановить.
— Вот же пакость какая, — посочувствовала Анна Кирилловна.
— При чем здесь пакость?! — все больше распалялся Лёня. — Фильм ведь только начался! Он должен был съесть у девчонки сердце и отправиться в Нью-Йорк! И вдруг появляется какой-то хрен…
— На Глеба нашего, между прочим, похож, — ввернул голосок Гули.
— Тебе померещилось, он в тени стоял, — раздраженно возразил Лёня. — И вот, значит, Ланселот этот…
— Кто-кто? — переспросила Анна Кирилловна.
И Гуля мягко пояснила:
— Рыцарь был такой. При дворе короля Артура.
— В общем, чувак этот, — повысил голос Лёня, которого постоянно перебивали, — уставился на Демона Мрака и сказал: «Перебьешься!»
— Так прямо и сказал? — удивилась Анна Кирилловна.
— Мам, так перевели! И Демон Мрака задрожал вдруг как осиновый лист, начал оплывать, как свеча, и растекся грязной лужей. А этот мистер Крутой…
— Все-таки он похож на Глеба Михайловича.
— …взял девочку на руки и передал родителям, которые, кстати, оказались живы-здоровы. А дальше пошло «молоко».
— Какое молоко?
— Анна Кирилловна, — вновь пояснила Гуля, — «молоко» — это белый экран.
Полковник с усмешкой отошел от кухонной двери и направился к бару. Плеснув себе в бокал коньяку, он залпом его осушил и… удивленно замер. Затем налил еще порцию, выпил и вполне убедился, что пил холодный чай. В гневе Борис Викторович хотел было кликнуть жену, однако помедлил и понюхал сперва бутылку. Пахло чистейшим дагестанским коньяком. Борис Викторович осторожно, можно сказать, по капельке наполнил фужер и, зажмурившись, опрокинул в рот… Чистейший холодный чай. Тут полковник был просто вынужден провести следственный эксперимент. Придвинув к себе две нетронутые бутылки — с джином и с водкой «Столичной», — он свинтил с них пробки и понюхал содержимое. Джин, как положено, пах сосной да ёлкой, и водка пахла тоже вполне традиционно. Борис Викторович взял два чистых бокала и наполнил каждый одним из этих напитков. Затем — попробовал с опаской и отодвинул с отвращением: в бокалах была чистейшая вода без вкуса и запаха. Полковник вновь понюхал горлышки бутылок — черт побери, водка и джин! Тогда он хлебнул прямо из горлышка… Опять вода.
— Аня! — в панике закричал полковник. — Иди сюда!
В его голосе жена, очевидно, расслышала нечто, заставившее ее примчаться немедленно.
— Борик, что случилось? — спросила она встревоженно. Полковник протянул ей полбокала коньяка.
— Анют, попробуй!
Лицо супруги перекосилось.
— Ой, Борик… видеть не могу.
— Анют, пожалуйста! Полглоточка!
И снова в голосе мужа Анна Кирилловна услыхала нечто… Пригубив коньяк, она поморщилась и вернула мужу бокал.
— Всё?
— Что ты почувствовала, солнышко?
— Твой противный вонючий клоповник. Что же еще?
— Спасибо, Анют. — Полковник залпом допил этот «вонючий клоповник», но ощутил лишь вкус холодного чая. И в голове его, будто неоновая вывеска, вспыхнули слова, произнесенные учителем французского: «ПРИДЕТСЯ БРОСИТЬ ПИТЬ. ВЕРНЕЕ, ВЫ УЖЕ БРОСИЛИ». В кабинете на Лубянке, правда, имелась недопитая бутылка, но Борис Викторович теперь не очень-то на нее рассчитывал. — Позови-ка Лёньку, — попросил он жену.
Жена в недоумении вышла. А сын вошел и заявил с порога:
— Пойду провожу Гулю.
— Иди, — легко согласился полковник. — Оставь мне только твою испорченную кассету. Любопытно посмотреть.
В машине Даша спросила:
— Как прошла беседа с чекистом?
Вновь повалил снег. Глеб включил «дворники» и ответил:
— Кабы я знал.
Больше вопросов Даша не задавала. Открыв дверь своей квартиры, она предложила:
— Давай пить кофе.
Глеб покачал головой:
— Нет, поеду.
В этот момент зазвонил телефон. Даша подошла. На ее «алло», однако, никто не ответил.
— Дело хозяйское, — сказала она в трубку и дала отбой. Затем вернулась в прихожую и, глядя на Глеба, притопнула ногой. — Нет, не поедешь!
Глеб попятился к двери.
— Дарья Николаевна, пли-из!
— Ничего не «плиз»! Дурак!
Они смотрели в глаза друг другу. Глеб отступил еще на шаг.
— Дарья Николаевна, соберитесь с мыслями.
— Пробовала. Не получается.
— Значит, от меня заразилась. Извини.
— А ты хотел бы излечиться?
— У меня просто нет шансов.
— Не хвастаешь?
— Если бы.
Они смотрели друг другу в глаза. Она сделала к нему шаг.
— Как называется наш диалог теперь? Это и есть «танец»?
— Не знаю, — Глеб попятился, — я ни черта уже не знаю.
Даша топнула ногой.
— Не смей двигаться! Стой, не шевелись!
Но тут в дверь позвонили. Потом еще раз, более настойчиво.
— Кого там черти принесли? — в досаде произнесла Даша.
Глеб приоткрыл дверь, выглянул и отошел в сторону.
В прихожую вплыл огромный букет алых роз, за которым сияла улыбка Эдика.
