На кухне Глеб не дал ей рта раскрыть:
— Дашка, ни слова. Я опоздаю на урок.
Даша с улыбкой взяла его за грудки.
— Зачем тогда ты со мной сюда пришел?
— Только лишь за этим. — Глеб надел ей на палец изумрудное колечко-вьюнок. — Носи не снимая.
Даша смотрела на колечко так… примерно так, как Такэру смотрел на Дашу.
— Ой! — сказала она.
— Теперь мне будет чуть поспокойней, — вздохнул Глеб, выходя из кухни. — Пока, мужики. В случае чего — стойте насмерть. Сменю вас после пяти.
Он ушел, захлопнув за собой дверь. Даша вернулась в прихожую. Оба ее телохранителя переминались с ноги на ногу, причем Такэру был уже в носках. Даша дала ему тапочки.
— Обуйтесь, пол холодный.
— Спасибо, — поклонился японец, — мне и так хорошо.
— Ну, коли так… Прошу мыть руки.
Вытирая полотенцем свои могучие длани, Стас полюбопытствовал:
— Шахмат, случаем, не найдется?
— Кто из вас играет? — спросила Даша, украдкой любуясь колечком.
— Ну, вообще-то, — застенчиво пробормотал рыжий, — у меня был первый разряд. Давно, правда.
Такэру выглянул из-за его спины.
— Я тоже люблю шахматы. Шахматы учат побеждать.
Даша улыбнулась им обоим:
— Вот и замечательно. Я тоже немного играла. Но тоже давно, еще в школе. После завтрака устроим турнир.
С этими словами она отправилась молоть кофе.
В девятых классах у Глеба сегодня занятий не было. Досадное это обстоятельство осложняло контакт с Медведевым из 9-го «А», ибо характер сей отрок имел… мягко сказать, игривый и потому на переменах был неуловим. После третьего урока Глеб, устав гоняться за ним от сортира до чердака и обратно, решился наконец использовать свое служебное положение: он вызвал Медведева с урока (с позволения математички) на пару слов в коридор.
Медведев прикрыл за собой дверь кабинета и вылупился на Глеба едва ли не с ужасом.
— Чего? — спросил он глухо, готовясь пуститься наутёк.
— Брат мне твой нужен, — сказал Глеб. — Можешь его срочно разыскать?
Медведев потрогал заживающий фингал под глазом.
— Ну да, чуть что — сразу все на меня! Я ничего не делал!
Глеб тряхнул его легонько за плечо.
— Вова, не нервничай: ты мне до фонаря. Твой брат нужен мне по личному делу. Врубился?
Туповатая физиономия подростка заметно просветлела.
— Ну. И чё я должен?
Глеб задумчиво потер переносицу.
— Что у вас дальше по расписанию?
— Чего по расписанию? — не понял Медведев.
— Уроки у тебя какие, пятый и шестой?
— А-а… Физкультура. А что?
— Удачно. Я отпрошу тебя у Семена Алексеевича, а ты разыщешь мне брата, идёт?
— Могу, — обрадовался Медведев. — А с геометрии нельзя?
Глеб вздохнул.
— Это уже вымогательство… Ладно, попробую.
Пожилая, болезненного вида математичка с облегчением отпустила с урока эту, как она выразилась, беспросветно тусклую личность. Когда Глеб вынес Медведеву его сумку с учебниками, тот аж подпрыгнул от нечаянной радости.
— Ну, чё сказать Ваське?
— Чтоб ждал меня в четыре часа, где обычно.
— Угу, — буркнул подросток, и только пятки засверкали. С Лёней Рюминым все получилось несколько проще. На перемене, после пятого урока, Глеб увидел его в коридоре одинокого и неприкаянного: Гуля отсутствовала, у Гули разболелся зуб. Лёня стоял у окна и листал «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.
— Привет, — обратился к нему Глеб.
— Здравствуйте, — ответил Лёня апатично.
— Не знаешь, как связаться с твоим отцом на Лубянке?
— По телефону, как же еще.
— Можешь дать номер?
— Пожалуйста. Только зачем он вам?
— Позволь мне сохранить это в секрете.
Лёня смутился.
— Да нет, Глеб Михайлович, я не в том смысле, что… Просто мой папа ни на что не способен. Если у вас серьезное дело, на него лучше не рассчитывать.
— Это почему же? — слегка опешил Глеб.
Лёня безнадежно махнул рукой.
— Даже в той истории с Медведевым… Помните? Я просил вытурить этого отморозка из школы, а мой служивый родитель ничего не смог сделать.
Глеб посмотрел на него с интересом.
— Не смог или не захотел?
— Да какая разница?
— Вопрос не ко мне. Знаешь стихотворение: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха…»
— Знаю. Это вы к чему?
— К тому, Лень, что ты уже большой. Сядь и подумай: должна ли служба безопасности карать школьных драчунов? Занятная, между прочим, тема для сочинения.
Похоже, Лёня малость растерялся. И тут прозвенел звонок.
— Глеб Михайлович, у вас есть на чем записать телефон? — забеспокоился Лёня.
— Говори, я запомню, — бросил на ходу Глеб.
После занятий он зашел в учительскую, дождался, пока народ разбредется, и позвонил на Лубянку. Полковник Рюмин оказался на месте. Глеб поздоровался и назвал себя.
— Слушаю вас. Только, пожалуйста, покороче, — сухо произнес полковник. Он был трезвый и злой.
— Моему другу угрожают криминальные структуры, — столь же сухо проговорил Глеб. — Прошу организовать его охрану с восьми вечера до восьми утра.
После короткой паузы полковник осведомился, слегка повысив голос:
— Господин учитель, вы, часом, головой не ушиблись?
— Борис Викторович, опрометчивая реакция порой обходится очень дорого, — усмехнулся Глеб. — Вас не учили этому на курсах кройки и шитья?
— Вы вообще понимаете, куда звоните?! — Полковник повысил голос еще на полтона. — Если не понимаете, вам быстро объяснят! Свяжитесь с Петровкой, с РУБОПом, с частными агентствами, наконец…
— Не орите, полковник, — перебил его Глеб. Лицо его окаменело, фиолетовые глаза смотрели в пространство. — Вы бросили пить, Борис Викторович, это похвально. Теперь бросьте ковырять авторучкой в ухе: подобное занятие вас не красит. И не надо вздрагивать. Подумаешь, авторучка загорелась, не вызывать же пожарных… Да не дергайтесь вы! Гляньте, даже пепла не осталось.
Борис Викторович молчал. Глеб его не торопил.
— Что ж, это забавно… — пробормотал наконец полковник. — Но, ей-богу, я не понимаю…
— Я не собираюсь, — вновь перебил его Глеб, — обращаться ни на Петровку, ни в частные агентства. Я работаю с вами, Борис Викторович, ибо вы человек порядочный. Пожалуйста, поверьте в это сами и наплюйте на прогнившую систему. Ни о чем таком, что противоречило бы вашим принципам, я никогда не попрошу.
