Светлана хмуро молчала.
Джип меж тем юркнул в переулок, свернул там еще раз и замедлил движение. Дело близилось к развязке.
– Меня почему-то не задело, – буркнула Сычиха. – А должно было, по идее, прошить пополам с тобой вместе. Как это объяснить?
– Промазали. – Я свернул за «Чероки» в заставленный ящиками тупик. – Не бандиты, а сапожники.
Глядя на застывший джип, Светлана в тревоге пробормотала:
– Грин Глеб Михайлович, иди на хер.
– Не сразу и не вдруг, – возразил я, глуша мотор. – Посиди в машине, я сейчас.
Но она, приоткрыв дверцу, ступила на асфальт:
– Думаешь, я дорожу этой сраной жизнью?
Я втянул ее за руку обратно:
– Дорожишь, дура. Еще как дорожишь. Именно этой сраной жизнью.
«Чероки» с тонированными стеклами стоял, почти упираясь в кирпичную стену, и казался безлюдным. Пассажиры его никак себя не проявляли.
Светлана вырвала у меня руку:
– Ладно, что будем делать?
– Посиди спокойно, – попросил я. – Не путайся под ногами.
Она посмотрела мне в глаза:
– А если…
– Свет, никаких «если». Просто подожди.
– Сколько ждать?
– Пять минут. Выдержишь? – Я вышел и направился к «Чероки».
За спиной послышалось:
– Пять минут! Засекаю!
Я обошел джип справа. Стекло тотчас опустилось, в него просунулось дуло автомата. Затем обозначилась коротко стриженная ухмыляющаяся рожа.
– Че я говорил, Ген: сам притопает. С тебя пиво.
В джипе оказалось трое: сзади двое с автоматами и один за рулем. Лица их лучились довольством.
– Нет вопросов, – отозвался тот, который Гена, – ящик с меня. Раз мудак притопал – значит, чего-то я в жизни не догоняю.
– И Сычиху, главное, приволок, – хохотнул водитель. – Чтоб нам не париться. За это мы должны ему пиво поставить. Какое предпочитаешь, Француз?
Итак, они знали, кто я. То есть чью кликуху присвоил их хозяин. Знали, но не боялись и даже шли на обострение. Поразительно.
– Погоди с пивом, – отмахнулся тот, кто начал разговор. – Сперва пусть отсосет дуло моего строчилы, чтоб не воняло порохом. Отсасывай, Француз, и вали: не тронем. – Он шевельнул автоматом. – А за то, что ты нашу тачку трахал, мы трахнем Сычиху. Так на так будет, по справедливости.
Воистину поразительно. Сколько лет живу – не перестаю удивляться подобным типам. Они даже не задались вопросом, как осмелился я переть на них без оружия, на что, собственно, я рассчитывал. Я и рта не раскрыл, а умники эти, не интересуясь, за каким чертом я к ним явился, лихо настроились на потеху. Причем настолько самоуверенны, что вроде и не торопятся. Однако мне, в отличие от них, время было дорого. И я сказал тому, кто предлагал мне сосать дуло:
– Отвезешь меня к Остапчуку, жив останешься. На размышление – десять секунд. Девять, восемь, семь…
Речь моя произвела эффект больший, чем все предыдущие мои военные действия. Водитель, врубив зажигание, произнес нечто вроде «уе-о-о!». Тот, кто держал меня под прицелом, всполошился:
– Какой Остапчук? Че ты гонишь? – И подтвердил, таким образом, информацию Стаса.
– Шесть, пять, четыре… – отсчитывал я.
Тот, который Гена, взревел:
– Мочи его! Сычиху упустим!
– Выстрелишь, – предупредил я, – убьешь своего кореша. Три, два, один…
Гена завопил:
– Жми! Че ты ссышь?!
И спец по сосанию дула выпустил по мне автоматную очередь. Едва ли учитель мог бы меня упрекнуть, что я использую Силу без крайней необходимости. Все пули до единой вошли в стрелявшего и в его напарника, сразив обоих наповал. Один распластался на сиденье, другой сполз на пол. Места каждому хватило с избытком.
Заметив бегущую ко мне Светлану, я распахнул дверцу джипа и опустился на сиденье рядом с водилой, который уже намылился драпать. Я схватил его за кадык.
– Без глупостей. Вези к Остапчуку.
Парень, хрипя, замотал головой.
В дверь просунулась Светлана. Увидав сзади двух убитых, она пробормотала:
– Ни хрена себе хрень! – И после тонкого этого замечания осведомилась: – Что случилось? Стреляли вроде в тебя.
– Промахнулись. – Я чуть ослабил хватку на кадыке водителя. – Давай к Остапчуку.
Водитель опять мотнул головой:
– Не повезу. Хоть на куски режь.
Я показательно заскрежетал зубами:
– Повезешь, гнида! Хочешь остаться цел, сучий потрох, повезешь!
Сычиха таращилась на меня в приоткрытую дверцу, и в серых ее глазах мелькнула насмешка. Я мысленно послал ее к чертям. Ну да, я не актер, играю как могу.
– Хоть на куски режь, – повторил водитель, моргая. Годков ему было чуть больше двадцати, и лицо вовсе не походило на бандитское. В тот момент, разумеется, когда его держали за кадык.
– Резать тебя не стану! – проревел я. – Просто выну кишки и на член намотаю! Усек, пидор?! – Этим я решил ограничиться, поскольку ничего более впечатляющего с ходу придумать не мог. – Вези к Остапчуку! Считаю до трех!
Парень упорно мотал башкой.
– Можешь вынимать кишки, – выдохнул он. – Что бы ты со мной ни сделал, Остапчук сделает хуже.
Черт! Поскольку выполнять свои угрозы я, конечно же, не собирался, положение создалось патовое. Водитель боялся хозяина гораздо больше, чем обещанных мной пыток.
– Сдадим его на Петровку, – предложила Светлана. – Вместе с двумя трупами. Посмотрим, как он запоет.
Очевидно, она и сама сомневалась, что это решение будет наилучшим. Тем более что при упоминании о Петровке физиономия водителя выразила явное облегчение. Голова моя работала в поисках продуктивной идеи. Ничего интересного, увы, на ум не приходило. Оставалось, как говорят шахматисты, сделать тихий выжидательный ход.
– С Петровкой погодим, – сказал я и встряхнул водителя. – Карандаш, бумага есть?
Он кивнул.
– В «бардачке».
Среди сигаретных пачек, жвачки и прочего хлама я обнаружил шариковую ручку и – вот находка! – стопку открыток с изображением букета роз. Подобные «визитки» лже-Француз оставлял на трупах. Я предъявил одну из открыток Светлане.
– Узнаешь?
Сычиха ломанулась в машину:
– Дай мне этого урода! Я из него не то что кишки…
– Погоди, – отстранил ее я. – Сделаем кое-что получше. – Отпустив кадык водителя, я распорядился: – Подставь-ка спину.
