– Выходи. Быстро.
Она взирала в недоумении.
– На хре… зачем?
– Свет, быстро! – торопил я. – Выйди, посмотри – и назад в машину!
Выбравшись наружу, она отошла на шаг и повернулась. Глаза ее округлились, челюсть отвисла, а выражение лица напоминало инфернальных персонажей с картины Босха. Понять ее было нетрудно: капитан Сычова не увидела «жигуленка». Она видела лишь меня как бы сидящим в воздухе. Для завершения демонстрации я захлопнул дверцу. Светлана остолбенела: теперь я со своим автомобилем вообще пропал с ее глаз. Сквозь меня она видела стену дома, пивную банку на асфальте и люк канализации. Было от чего сойти с ума. Зато вопрос о том, как мы поведем слежку, отпал сам собой. Прости меня, Стив Пирс.
Распахнув дверцу, я буркнул:
– Врубилась? Лезь обратно.
Светлана юркнула в машину, словно испуганный котенок, за которым гонится волкодав. Никто из прохожих не успел заметить нашу небольшую аномалию. Так мне показалось.
Лихо развернувшись, я выехал из переулка и помчался в Сокольники. Светлана трижды приоткрывала рот и столько же раз закрывала. Я поспешил ей на помощь:
– Не реагируй. Пусть уляжется.
Она опасливо ощупала приборную панель, спинку сиденья и, наконец, меня самого.
– Уляжется, говоришь…
Следовало без промедления поставить точку. Или хотя бы многоточие:
– Свет, я кое-что умею. Только не задавай сейчас вопросов, ладно?
– А когда?
– Когда отморозка поймаем.
В глазах капитана Сычовой была растерянность.
– Ладно. Только будь уверен, вопросы я задам.
– Кто бы сомневался. – Я подрулил к парку и остановился у входа.
Часы мои показывали без четверти два. Мы приехали всего на пятнадцать минут раньше. С точки зрения разведки это было разгильдяйством, грозящим провалом. Но я мог позволить себе такое. Подозрительных личностей и враждебных транспортных средств, типа осточертевшего «Чероки», вблизи не наблюдалось. Других замаскированных каверз тоже не просматривалось. Светило солнце, щебетали птицы, и разношерстный люд фланировал по Сокольникам. Не дай бог стрельба. Впрочем, я был уверен: до этого не дойдет. Противник, проколовшись на покушениях, скорее всего, изменит тактику и попытается подобраться к Сычихе с другого бока. Любопытно, с какого? Главное, чтоб вместо Светки лже-Француз нарвался на меня. А уж там…
– Слушай! – встрепенулась Светлана. – А если кто-то случайно в нас врежется? Нас же не видно.
– Ждал, когда спросишь. – Я высматривал в окно майора Калитина. – Никто, Свет, в нас не врежется: ни человек, ни машина, ни метеорит небесный. Все обойдут, объедут и облетят стороной. Не слишком переживай.
Она вздохнула:
– Ладно, не буду.
Тут появился майор Калитин. Пришел вовремя, минута в минуту. При иных обстоятельствах это могло свидетельствовать о его непричастности. Но не теперь, только не теперь. Невзирая на жару, майор был в том же джинсовом костюме, и кобура его столь же явно выделялась у него под мышкой. Взгляд капитана Сычовой, устремленный на старшего по званию, сделался холодным и нацеленным, словно у рыси, готовой к прыжку.
Калитин осмотрелся у входа в парк. Взгляд его, описывая окружность, скользнул по месту, где мы припарковались. Светлана невольно перевела дух. Похоже, ей приятно было лишний раз убедиться в эффективности нашей маскировки.
– Глянь-ка, – заметил я, – Леша твой повторного нападения вроде не опасается. И раненое бедро его не беспокоит.
– Это не мой Леша, – хмуро отозвалась Светлана. – Был бы мой, я бы его не разрабатывала.
Спорить я не стал. Но тянуло возразить, что слежка за «своими» – рутинное занятие силовых структур, дающее порой неплохие результаты.
Калитин прохаживался взад-вперед, поглядывая на часы и всматриваясь в мелькающие лица.
– Сколько, по-твоему, он будет ждать? – полюбопытствовал я.
Светлана пожала плечами:
– Минут пятнадцать, не больше.
– А затем?
– Уйдет, разумеется. Что еще?
– А прежде чем уйти? Позвонит кое-кому по мобильнику?
Светлана грустно усмехнулась:
– Уж как водится.
И, словно в подтверждение наших догадок, майор Калитин извлек из джинсовки сотовый телефон. Оглядевшись напоследок, он набрал номер и стал говорить. Речей его мы не слышали, но ухмылочка на суровом лице майора играла плотоядная. Будто рыбку он еще не поймал, но пытался кого-то уверить, что съест ее непременно. Затем сей матерый опер убрал мобильник и… как ни странно, не свалил, а снова принялся расхаживать туда-сюда.
Я удивился:
– Пятнадцать минут истекли. Что за настойчивость?
Светлана скривила губы:
– Вероятно, ему приказали ждать.
– Зачем? Ведь коню ясно, что ты уже не явишься.
– Не факт. Я девушка своеобразная, они это учитывают.
Калитин метался еще минут двадцать у входа в парк, затем решительно направил стопы прочь. Мы покатили за ним.
Светлана указала на ключ зажигания:
– А как насчет…
– Никаких звуков, – уверил я. – Иначе какой резон?
Она со вздохом на меня покосилась:
– Но вопросы я задам. Ох, задам!
Калитин отмахал с километр и подошел к знакомому грязновато-красному «Москвичу», припаркованному в закутке.
– Это что же, – усмехнулся я, – ваша боевая колесница?
– Колымага не хуже твоей, – огрызнулась Светлана. – Разве что не умеет с глаз исчезать.
Майор меж тем влез в «Москвич» и поехал. Мы, разумеется, за ним. Все шло как по маслу. Светлана спросила с надеждой:
– Думаешь, он выведет нас на Остапчука?
– А то! – хмыкнул я. – Куда ему деваться? Спешит к хозяину получать клизму за то, что тебя не достал.
Света хмуро промолчала. Мы вновь погрузились в тишину, которую нарушали только фоновые городские шумы. Майор Калитин спешил не слишком, и я, невидимый и неслышимый, легко висел у него на хвосте. Ей-богу, учитель, я хорошо помню заповедь: «Не вмешивайся в дела Человечества». Я стараюсь ее соблюдать, стараюсь по-честному… Черт побери, Стив Пирс, у меня скверно это получается! Но в данном случае, конкретно в данном случае, готов поклясться, что все делаю правильно.
Красный «Москвич» Калитина свернул с кольца в районе Смоленской. Конечно же, мы – за ним.
– Что за хрень? – прервала молчание Света. – Куда он попер?
Простив ей слово «хрень», я также выразил удивление:
