Пользуясь суматохой, я сделался видимым и, огибая обездвиженный транспорт, перешел дорогу. «Жигуленок» мой стоял рядом с бесхозным теперь «Лексусом». Я сел в машину, развернулся и в объезд направился домой.
На душе, признаться, было муторно. Не то чтоб я жалел Внушателя, но от побед подобного рода счастья как-то не прибавлялось. Разве что утешало, как принято говорить, сознанье выполненного долга. И разумеется, одной проблемой стало меньше.
ГЛАВА 47
Выйдя из лифта, я увидел их у моей двери: Зою из «Вечернего курьера» и парнишку с видеокамерой. Они сидели на корточках, подпирая стену. Оба в шортах и майках-безрукавках, матерые газетные волки. Только их, блин, мне сейчас не хватало. При моем появлении они воинственно отделились от стены. Я попытался взять инициативу:
– Где тебя носит, Зоя?! Звоню тебе, звоню…
– Гоняю по твоей наводке! – Журналистка пнула мою дверь. – А эта, твоя… на порог нас не пустила!
– Она может, – вздохнул я.
Зоя взялась за дверную ручку.
– Давай зайдем.
Я мотнул головой.
– Она меня прибьет.
– Зачем тогда женился?
– Думал, у нее связи в журналистике.
Подобный ход мысли, похоже, Зое был близок.
– Какие у Лосевой связи? – скривила она губы. – Как отец ее погиб, так разом все и гукнулось.
Я огорченно развел руками:
– Кто ж мог знать? Зоя, у меня горящий сюжет…
– Погоди! – перебила она. – Где бы нам поговорить?
Я указал пальцем себе под ноги.
– Здесь.
Она посмотрела на меня изучающе.
– Должна тебя огорчить…
– Камеру включать? – встрял оператор.
– Не надо, – отмахнулась Зоя и повторила, глядя на меня: – Должна тебя огорчить: пленку с Хлыстиным ты не получишь.
Я жутко нахмурился:
– Что за игры?
– Никаких игр. Сперва интервью шло идеально: я задавала вопросы про бизнес – Хлыст токовал, как тетерев. Но стоило мне заикнуться про список предприятий, подлежащих уничтожению…
– Ведь я предупреждал тебя, дорогуша!
– Предупреждал, но я… Каюсь. Стоило мне упомянуть этот список… – Зоя закатила глаза. – Что тут началось! Камеру чуть не сломали, кассету разбили вдребезги – хорошо, ноги унесли. Короче так вываливай что есть. Контакты, зацепки, источники. С козла этого теперь не слезу…
– Камеру включать? – осведомился оператор.
– Не наигрался еще?! – рявкнула журналистка.
– Зоя! – гаркнул я. – Наплюй на Хлыстина! У меня сюжет – закачаешься!
Помолчав, она спросила как бы из вежливости:
– Что именно? «Альфа-банк» накрылся медным тазом или шлюхи на Тверской взбунтовались?
Я воровато осмотрелся:
– Только представь: в бассейне купаются наш премьер и министр МВД. В данную минуту они еще там. И, как утверждает мой источник… – Я выдержал эффектную паузу.
– Ну?! – подалась ко мне Зоя.
Оператор едва не выронил камеру.
– Как утверждает мой источник, – повторил я шепотом, – в бассейне плавает труп. Никто из газетчиков и телевизионщиков еще ни сном ни духом.
– Где?! – выдохнула Зоя.
– Что «где»? Угадай, чей там труп!
Она взревела:
– Где этот чертов бассейн?!
Я сказал адрес, и они ломанулись в лифт.
– Копию пленки – мне! – потребовал я.
– По обстоятельствам! – отозвалась Зоя, опускаясь.
Я с облегчением помахал ей вслед.
Дашка, одетая лишь в трусики и лифчик, встретила меня с телефоном в руке, чмокнула в губы и произнесла в трубку:
– Шеф явился. Лик непроницаем. – И обратилась ко мне: – Привет от Илюшки.
Я обозначил поклон:
– А тебе – от Зои.
Она состроила гримаску:
– Мать ее… Гольдберг требует отчета.
– Телеграфирую, – ответил я. – Конец Внушателю. Подробности письмом.
Дашка погладила меня по щеке.
– Слыхал, Илюшка? Двойники подали в отставку. Подробности, говорит, письмом… Ага, щас! – Она обратила на меня смеющийся взгляд. – Этот ковбоец требует, чтоб Остапчука брали с его участием.
– Заметано. – Я достал из холодильника пакет кефира. – Если сумеет его отыскать.
Дашка вздохнула в трубку:
– Шеф твою просьбу отклонил. Без мотивировки… Чтоб я так жила. Говорит, пусть не сует свой шнобель в мою запеканку… Все, Гольдберг! Никого ты брать не будешь! – Отключившись, она положила телефон на холодильник.
Хлебнув кефира, я полюбопытствовал:
– Куда принарядилась?
– Вариантов у меня два. – Дашка щелкнула резинкой своих трусиков. – Пойти купаться в шкаф или…
Развить эту мысль ей не пришлось: зазвонил телефон. Я взял с холодильника трубку.
– Мать вашу! – прозвучал голос Стаса. – Дозвониться не могу! Повисли, как…
– Тихо, Рыжий. – Я хлебнул кефира. – Ты вроде должен быть в школе.
В трубке громыхнуло. Вероятно, Стас врезал кулачищем по какой-то деревяшке.
– Откуда, по-твоему, я звоню?! Зинаиду похитили!
Я тупо произнес:
– Как это?
– Внаглую! Четверо громил средь бела дня! И тебе записку оставили!
– Погоди, погоди. – Я опустился на табурет. – Спокойно и по порядку.
Дашка в тревоге села мне на колени и прислушалась.
Выровняв дыхание, Стас обрисовал ситуацию:
– Прихожу в школу. Тишина. Спортзал закрыт. Одна тетя Галя, уборщица, шваброй шурует. Поднимаюсь к Зинаиде. Кабинет распахнут – и никого. Смотрю на часы: по нашему уговору, должна быть на месте. Прошелся по этажам – пусто. Тетя Галя вдруг спрашивает: «Не Зинаиду Павловну ищете?» – «Кого же еще?» – отвечаю. «Ее четыре мужика увели, – говорит, – под руки. Сказали передать Глебу Михайловичу… Вы его случайно не увидите?» – «Увижу! – ору. – Что передать?!» – «В кабинете для него записка». Бегу в кабинет. На столе клочок бумаги: «Французу. Хочешь увидеть свою кралю живой, работай по списку». Без подписи.
Я сдавил пакет, и кефир брызнул фонтаном.
– Подпись ни к чему.
– Хлыст! – озвучил мою мысль Стас.
Дашка взглянула на меня в недоумении.
