Мальчик швырнул ранец в угол.
– Отстаньте обе! Надоели! – Он захлопнул за собой дверь комнаты. – Звоните кому угодно!
– Шучу, думаешь?! – крикнула из-за двери бабушка. – Сию же минуту звоню Глебу!
Она подошла к телефону, набрала номер и, выслушав семь долгих гудков, повторила набор. Затем старушка положила со вздохом трубку и отправилась на кухню разогревать обед.
Саша неслышно возник у нее за спиной.
– Ну как, позвонила?
– А как ты думал? – громыхнула посудой бабушка. – Не подходит у него никто.
– Само собой, – кивнул мальчик. – Станет он дома рассиживать.
Бабушка хмуро обернулась.
– Думаешь, такое поведение сойдет тебе с рук? Не надейся: попозже позвоню опять.
Саша улыбнулся.
– Давай-давай. Удачи тебе.
11
С опозданием на десять минут Глеб вбежал в пустынный вестибюль. Охранник сонно ему кивнул.
– Началось? – Глеб снял на ходу куртку.
– Что? – зевнул охранник.
– Педсовет, Петя. Что же еще?
– Мне лично не докладывали.
Глеб метнулся было в раздевалку, однако заметил приближающуюся директрису. На ней было пальто, форма и цвет которого могли бы повергнуть в ужас обитателей зоопарка. А жиденькую косу вокруг затылка прикрывал такой симпатичный платочек, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать.
– Опаздываем, Глеб Михайлович! – упрекнула она. – Как всегда, опаздываем!
Глеб удивленно сверился с часами.
– Неужто успели закончить?
С улыбкой Джоконды директриса похлопала его по плечу.
– На ваше счастье, дорогой мой, педсовет отменился. Меня срочно требуют в министерство.
Она собралась проследовать к выходу, но Глеб непочтительно придержал ее за локоть.
– Как это отменился? Зинаида Павловна, вы дернули меня в мой выходной и полагаете, в этом мое счастье?
Бледные щеки директрисы порозовели.
– Поверьте, Глеб Михайлович, для меня самой этот вызов – как гром среди ясного неба. Но министерству я условий не диктую, а педсовет наш…
– Плевал я на министерство!
– …педсовет мы легко перенесем на следующий четверг.
Молодой охранник, стряхнув сонливость, наблюдал эту пикантную сцену.
– Что-о?! – взревел Глеб. – Опять на четверг?!
Директриса смотрела с вызовом.
– Четверг, Глеб Михайлович, наиболее удобен для большинства преподавателей!
– Вот и отлично! Заседайте без меня!
– Нет, Глеб Михайлович, мы будем заседать с вами! Пустите руку, я опаздываю! В отличие от вас я к этому не привыкла!
Глеб смущенно ее отпустил.
– Извините. Только на педсовет я не явлюсь.
– Явитесь как миленький!
– Посмотрим!
Со второго этажа по лестнице сбежал учитель физкультуры. Его рыжие кудри были расчесаны, а веснушки раздвинулись в улыбке.
– Вот и ты! – приветствовал он Глеба и крикнул, задрав голову: – Даш, спускайся: он здесь! – И прошагал к двери. – Едем, Зинаида Павловна. Успеете, не волнуйтесь.
Глеб полюбопытствовал:
– Ты куда, Стас?
Физкультурник приоткрыл входную дверь.
– Подброшу Зинаиду Павловну до министерства.
– Карьеру делаешь? – съязвил Глеб.
– Кто запретит? – подмигнул Стас, выходя.
Глеб буркнул вдогонку:
– Подпевала кулацкий!
– Как остроумно! – прокомментировала директриса, задержавшись на выходе. – А на педсовет вы придете, иначе… иначе в нос дам! – Дверь за ней захлопнулась.
Тут по лестнице с царственной неторопливостью спустилась Даша. Она была уже в плаще, и пепельная ее грива трепетала на плечах при каждом шаге.
– Разбуянился. – Она взяла Глеба под руку. – Склочник и горлопан.
Глеб вздохнул.
– Зла не хватает. Летел сюда сломя голову, а мне говорят: «Спасибо за попытку. Ну-ка, еще разок».
Даша прыснула.
– Кошма-ар!
Простившись с охранником, они вышли. Мелкий дождик не прекращался. Даша подняла воротник плаща.
– А утром, – сказала она, – было солнце и были розы.
Глеб кивнул с комичной серьезностью.
– Наслышан.
– Сычова стукнула?
– Кто ж еще?
Они забрались в «жигуленок», Глеб включил «дворники» и лихо взял с места. Даша приклонила голову на его плечо.
– А у тебя что было интересного? Кроме скомканных листов.
Глеб усмехнулся.
– Меня посетил барон Мак-Грегор. Помнишь такого?
– А то! – Даша подняла голову с его плеча. – Что он хотел?
Сквозь дождь «жигуленок» мчался в транспортном потоке к дому.
– Он высказал два желания, – ответил Глеб. – Одно… Держись крепче, чтоб не упасть. Барон предложил мне украсть из музея «Вакханалию» Рубенса.
– Да ладно!
– Ей-богу.
В изумрудных Дашиных глазах сверкнули искорки.
– Любовь моя, надеюсь, ты согласился?
Глеб кивнул.
– Угу, этой ночью и приступим.
Даша рассмеялась.
– Ладно. А второе желание?
– Второе не столь эффектно. Он хотел, чтобы я разыскал в Москве его английских друзей. Каких-то биохимиков.
12
Барон Мак-Грегор вышел из взятого напрокат «Вольво». Вечерело. Дождь моросил беспрестанно. Ежась, барон вошел в фойе «Метрополя». Публика здесь фланировала солидная, несуетливая и, главное, малочисленная. Портье за стойкой – в смокинге, с манерами виконта – приветствовал Мак-Грегора почтительным полупоклоном, изобразив радость от его лицезрения. Оно и понятно: барон не скупился на чаевые. Фойе было освещено, что называется, в театральной традиции: весьма празднично – для демонстрации нарядов и драгоценностей, однако не слишком ярко – чтобы скрыть гримировку на лицах дам.
У стойки дежурного барон приоткрыл рот для вопроса, но портье вопрос предвосхитил.
– Вам звонили, мистер Мак-Грегор, – доложил он на хорошем английском. – Пять минут назад. Женщина.
Барон, невысокий, чистенький и будто накрахмаленный, воззрился на служителя отеля. Портье, преданно глядя ему в глаза, молчал как рыба. Мак-Грегор извлек из бумажника двадцатидолларовую купюру и припечатал ладонью к стойке.
