– Медвежья болезнь, – поставил диагноз Василий. И амбалы его, заржав, расступились перед ковыляющим начальником охраны.
Гаврилыч прохрипел, толкнув дверь:
– Погоди, Игнат. Щас приду. – И чуть ли не вывалился из тренажерной.
Под гогот амбалов Папаня обронил:
– Не торопись там. На хер ты нужен. – Он в упор посмотрел на Куроедова. – Короче, Володя. С тебя пол-лимона – и разошлись миром. Это начет тебе за Волобуя, за француза и за язык твой поганый. Согласись, по-божески.
Куроедов обратил на него набрякшие красные глаза.
– Сколько ты сказал?
Василий рявкнул:
– Пятьсот штук зеленью! Оглох, что ли?!
Пальцы на руках толстяка зашевелились, будто лишенные суставов.
– Посмотрим, – прошипел он.
– Смотри, – кивнул Папаня. – Сроку тебе три дня: соберешь наличку. Не то изымем твои квартиры, фазенду в Голицыне, а после… Володя, ты умный мужик. Тебе это надо? – Папаня направился к двери, но у порога обернулся: – Васька, ты заснул?
Василий таращился на дымящегося Куроедова.
– Щас, – отозвался он. – Побазарю с ним.
Папаня бросил на него осуждающий взгляд.
– Пять минут. Жду в машине. – И вышел в сопровождении четырех амбалов.
Василий, держа руки в карманах штанов, приблизился к Куроедову.
– Слышь, ты ширяешься, что ли?
Скованность толстяка будто ветром сдуло. Он в бешенстве откинул потные волосы со лба.
– Оближи мой анус, баран!
Белозубая улыбка Василия походила на волчий оскал.
– Не гони пургу, мужик: че ты себе впрыскиваешь? Колись, штуку дам – бабу на ночь снимешь. Без понтов, Володь, тебе шалавы хоть дают? Или ты вообще пидор?
У Куроедова задергалось веко. Его правая рука, удлиняясь, потянулась к обидчику.
– Иди сюда, шваль!
Однако Василий, проинструктированный братом-десятиклассником, проворно отскочил.
– Скажи, чем ширяешься. Может, я куплю эту дурь и сбыт налажу, без понтов.
Ринувшийся на него толстяк притормозил.
– Ты серьезно?
– Ну.
– Давай завтра у меня в офисе, о'кей?
Василий поскреб в затылке.
– Ништяк. Однако не всасываю: как мудаки и дешевки вроде тебя, ухитряются у нас бабки наваривать? А по ящику гонят волну на бандитов…
Куроедов, взревев, ухватил за гриф штангу и поднял 140 кг железа, точно батон колбасы. Обалдевший Василий попятился к двери. Толстяк двинулся на него, вращая штангу над головой.
– Пришибу, как муху! В стенку вобью!
Геройствовать Вася не стал. Выскочив за дверь, он рванул прочь и у выхода из спортклуба услыхал истошные вопли. Шагах в десяти от парковки, на асфальте лежал Папаня с двумя амбалами. Они были не просто мертвы, а растерзаны так, словно по ним промчался табун обезумевших буйволов. И немного подальше, вдоль проезжей части, удирали в ужасе оставшиеся два амбала. За ним гналось визжащее темное облако, внутри которого смутно различались человеческие фигуры. Через мгновение обе жертвы и преследователи скрылись с глаз.
Василий в оцепенении присел перед Папаней на корточки. Папаня лежал, раскинув руки. Лицо его являло собой кровавое месиво, а галстук был залихватски закинут на плечо. Уставясь на этот кошмар, Василий пробормотал:
– Ладно, гнида… ладно.
Охрана Куроедова молча наблюдала за ним из окон джипов. А в дверях спорткомплекса обозначилась лопоухая физиономия Гаврилыча, гнусно ухмыльнулась и пропала.
Ямото Кае, сидя за рулем угнанной «Хонды», следил за происходящим. Глава клана Черная Саранча был в ярости. Ему хотелось выскочить и порвать на клочки тех и этих, чтоб неповадно было чужакам использовать «субстанцию». С огромным трудом Ямото обуздал гнев: сперва следовало добраться до Ньюгартов, а уж затем… Этих Ньюгартов он не убьет столь милосердно, как недоумка Судзи. Умирать они будут мучительно… На лице Ямото появилась мечтательная улыбка.
Глядя на растерзанного шефа, Василий встал с корточек. «Держись француза», – прозвучал в его мыслях голос Папани. И другой голос, похожий на Васин собственный, с горечью отозвался: «На кой ты ему нужен, рожа криминальная?» Шмыгнув носом, Василий осмотрелся вокруг. Что-то надо было делать. Но что именно?
7
В кабинете на Лубянке они расселись так же, как в понедельник: генерал Рюмин на хозяйском месте, майор Луганский с ним рядом, Глеб по другую сторону стола. Оба чекиста были в серых костюмах, белоснежных сорочках и в одежде различались лишь цветами галстуков. Глеб, разумеется, был в джинсах, в синей рубахе с коротким рукавом и сидел, закинув ногу на ногу.
Генерал кивнул подчиненному.
– К делу. У меня мало времени.
Кивнув в ответ, Луганский рефлекторно поправил идеальную прическу.
– В день прошлой нашей встречи, господин Грин, погиб наш сотрудник, которому было поручено следить за вами.
– Вот как? – изобразил удивление Глеб.
– Именно так, – отрезал майор. – Лейтенант Вегин убит был тем же способом, что Мак-Грегор, причем в том месте, где стояла ваша машина. Время его смерти с точностью до получаса совпадает со временем вашего отъезда.
Развалясь на стуле, Глеб покачивался на его задних ножках.
– Надо же. Значит, ваш лейтенант и присобачил мне «жучок»?
Брови майора Луганского приподнялись.
– То есть вы знали о…
– Не ломайте мебель! – гаркнул на Глеба генерал. – Сядьте, как положено!
Глеб прекратил качаться на стуле.
– Пардон, детская привычка.
Майор с нажимом повторил:
– То есть вы знали…
– Избавляйтесь от идиотских привычек! – не унимался генерал. – Какой пример вы подаете ученикам?!
Глеб мысленно его похвалил.
Луганский покосился на шефа с досадой.
– Борис Викторович, может, мы все-таки…
Гневный взор генерала переместился на него.
– Юрий Васильевич, вы собираетесь меня одернуть?
– Нет, товарищ генерал. Просто подозреваемый делает тут любопытные откровения…
– Какие бы откровения он ни делал, я не стану терпеть его выходки! И к тому же этот, извините за выражение, его прикид: потертые джинсы, рубаха расстегнута… Глеб Михайлович, у вас есть нормальный костюм или, может быть, нам организовать благотворительный музыкальный концерт в вашу пользу?
