Солнце, наполовину скрывшись за горизонтом, смотрело на нас с жалостью. Девочки понемногу приходили в себя. Господи, но что же мне делать с ними ночью? Смогут ли они уснуть?
Кузнечик открыла глаза и, вяло взмахнув рукой, улыбнулась мне:
– Эй, Уля, ты что, плачешь? Сколько можно! Тем более – сейчас. Или это от радости?
– Ага, – хлюпнула носом я, криво улыбаясь, – от радости. Ты наконец-то пришла в себя. И девочки тоже.
– А я думала потому, что дядя Тхан вернулся, – еще шире расплылась в улыбке малышка, глядя мне за спину.
– Кто?
– Дядя Тхан, – Инга удивленно посмотрела на меня. – Ты же сама сказала, что он вернется за нами. Он и вернулся.
Затаив дыхание, я повернулась. В быстро наступающей темноте стремительно, словно стараясь обогнать ночь, к нам несся катер с самыми яркими в мире прожекторами. На носу катера стояли несколько человек, и один из них махал нам рукой.
Два луча света от прожекторов поймали нашу команду и, соединившись, прогнали от нас ночь.
Девочки смеялись и радостно хлопали руками по воде. С катера что-то кричали нам в мегафон. Что – разобрать я не смогла, звук был какой-то странный. Он накатывал волнами, становясь то слабее, то сильнее. Команда моя почему-то затеяла хоровод вокруг меня, к ним присоединился катер. А потом вдруг я увидела все словно сквозь мутное стекло. И в мои легкие хлынула вода…
Господа, когда вы перебрасываете через перекладину ковер и начинаете со всей дури лупить по нему выбивалкой, знаете ли вы, что испытывает бедолага? Как-то не задумывались? Вот и я не задумывалась. До этого момента. Пока не пришла в сознание. Я лежала животом на чем-то твердом, руки и голова безвольно свисали, изо рта и носа, впрочем, из ушей тоже, журчали весенние ручейки. Кто-то старательно колотил меня по спине, а рядом слышались причитания Кузнечика:
– Улечка, миленькая, пожалуйста, не умирай, нас уже спасли, не умира-а-ай…
– Попробую, – прокашляла я, открывая глаза. – Только прекратите меня избивать, тогда у меня будет шанс.
Крепкие руки подхватили и перевернули меня, аккуратно поддерживая голову. На меня ошалевшими от радости глазами смотрел Лютик. Оказывается, это он выбивал ковер.
– Здравствуй, Ули, – дрожащим голосом проговорил он. – Ты вернулась.
– Нет, Тхан, – хм, ну и звуки я издаю – точь-в-точь Хмырь из «Джентльменов удачи», – это ты вернулся. Как и обещал.
– Правильно. Я обещал. Я спешил. Я боялся ночи. А ты взяла и утонула.
Тут меня обступила моя бравая команда, закутанная в одеяла, и из их сбивчивых рассказов и истории Лютика картина получилась следующая.
Лютик плыл долго. Он не знает, сколько, но очень долго. Отдыхал и опять плыл. Ему уже казалось, что он ошибся и плывет в другую сторону, не могло же нас за день отнести так далеко. Вообще-то, могло, но Лютик старался не думать об этом. Он думал только о том, что он, Тхан, – единственная надежда для шести измученных маленьких девочек и одной не менее измученной женщины. И не доплыть, утонуть он права не имеет. Упорство толкало Лютика вперед даже тогда, когда казалось, что сил больше нет. Открылось и закрылось второе дыхание, потом третье, потом четвертое. На исходе пятого Лютика заметили с рыбацкой лодки, на которой уцелевшие жители Пхукета плавали вдоль побережья в поисках выживших, искали пропавших родных, друзей, знакомых.
Они отвезли Лютика на берег, к передвижному спасательному пункту, которые в больших количествах появились после катастрофы. Оттуда по рации вызвали катер береговой охраны. Весть о том, что где-то в океане помощи ждут семь чудом оставшихся в живых человек, заставила местные власти срочно прислать самый быстроходный и хорошо оборудованный катер. Лютик очень боялся не успеть до темноты, ведь направление он определял по солнцу.
И все равно искали долго. Два часа катер метался по океану, а его команда до боли в глазах всматривалась в даль. Солнце садилось, на Лютика начали поглядывать с сочувствием, а кое-кто – и с сомнением. Но именно он, Лютик, первым заметил несколько крохотных разноцветных пятнышек на самой кромке горизонта.
На палубе все радовались, хлопали Лютика по плечу, а он радостно кричал в мегафон, утешая и подбадривая спасенных. Все были на месте – шесть девочек и женщина, их было уже хорошо видно. Девочки махали руками, женщина лежала на воде неподвижно. Катер подплыл к группе вплотную, чтобы поднять всех на борт, и тут Лютик заметил, что девочки все на месте, а Ули – нет. Лишь пустой круг с игривыми свинками покачивался на воде.
Лютик заорал и бросился в воду. Этого не может быть, как же это, он же вернулся, Ули ведь только что была здесь – мысли вихрем проносились в его голове, пока он отчаянно вглядывался в непроницаемо черную воду. Никого. Потом воду пронзили лучи прожекторов. Стало чуть светлее, и Лютик нырнул еще раз, так глубоко, как только мог. И там, на границе света и тьмы, ему вдруг показалось, будто он что-то заметил. Что-то, похожее на ладонь. И он ухватился за это «что-то». И это действительно была ладонь. Моя ладонь.
ГЛАВА 40
– Тхан, а где ты выплыл, возле отеля? – Я наслаждалась сладким, хорошо заваренным чаем, кружку с которым мне вручил улыбающийся парень в форме. Совершенно незнакомые люди, жители острова, на который обрушилась страшная беда, потерявшие родных и близких, так искренне радовались нашему спасению, что у меня навернулись бы слезы на глаза, но их, слез, не осталось. Я исчерпала даже аварийный запас.
– Нет, – Лютик, к которому с двух сторон прижались Галя и Рита, с умиротворенной улыбкой поднял на меня глаза. – Поселок, где расположен лагерь спасателей, находится к западу от «Золотой рыбки». Километрах в сорока.
– Ого! Сколько же ты проплыл?
– Не знаю. Это сейчас неважно. Мы живы. Да. Живы, – и Лютик, прижав к себе девчушек, оперся о стену и прикрыл глаза.
– Знаешь, Тхан, – я подсела к нему поближе, – всегда хотела иметь брата. Сильного, смелого, который не даст меня в обиду и будет драться за меня со всем миром. Но я никогда не думала, что мой брат живет в Таиланде, на острове Пхукет.
– В Патайе, – смущенно улыбнулся Лютик.
– Что – в Патайе?
– Живу я в Патайе. Там моя семья. На Пхукете я только работал. Надеялся накопить денег. Мы с отцом давно мечтали. Маленькое кафе. Наше. Мама с сестрами готовят. Знаешь, как вкусно! – на лице Лютика появилось мечтательное выражение, но потом он погрустнел. – Теперь все. Надо искать новую работу. А где? Я специально учил английский язык. Сам. Старался. Это дает шанс получить хорошую работу. Но я неудачник.
– Ты дурачок, братик, – я взъерошила черные и жесткие от соли волосы Лютика. – Какой же ты неудачник? Ты остался жив сам и сумел спасти нас в совершенно немыслимой катастрофе. А где сейчас эти, удачливые, твой хозяин и его гости?
– Надеюсь, их едят рыбы, – стиснув зубы, проговорил Лютик.
