– Простите меня, Иван Николаевич, – шепнула она. – Я не подумала, что вам может быть неприятно ехать в первом классе.
– Неприятно? – Митрохин улыбнулся, и машинально Амалия отметила про себя, что улыбка у него очень милая, хоть и улыбается он крайне редко. – Скорее непривычно, госпожа баронесса. Подумать только: мне столько лет, а я впервые еду в первом классе.
– Но вы же собираетесь сотрудничать с «Вестником Европы», – напомнила Амалия. – Может быть, вам удастся стать их постоянным сотрудником, а платят они неплохо… насколько мне известно, по крайней мере.
– Верно, но стать их постоянным сотрудником непросто – даже переводить какой-нибудь иностранный роман и то не получится. У журнала уже есть свои переводчики и свои штатные авторы, и никто из них не намерен уступать свое место чужаку.
Амалии инстинктивно не понравился тон Митрохина. Ей показалось, что перед ней сидит человек, который чрезмерно любит сетовать на препятствия вместо того, чтобы действовать – пусть даже напролом и не слишком умно. Баронесса Корф придерживалась той точки зрения, что человек имеет полное право жаловаться на судьбу или на жизненные обстоятельства, но плохо, когда жалобы становятся самоцелью. На каком-то этапе нытье, как ржавчина, начинает разъедать душу и превращается в оправдание для того, чтобы вообще ничего не делать.
«А впрочем, – одернула себя баронесса Корф, – кто я такая, чтобы судить его?» Вслух, по крайней мере, она сказала только, что теперь главное – написать интересную статью по фактам, которые рассказал князь Барятинский, и тогда редакция, может быть, увидит в Митрохине ценного сотрудника.
Поезд прибыл в Петербург, и Амалия распрощалась со своим спутником. На площади возле вокзала она взяла извозчика и велела отвезти себя домой. Баронесса Корф сама не слишком хорошо представляла, какой эффект должно было вызвать ее неожиданное прибытие, и на всякий случай решила приготовиться к худшему. Однако действительность, как это нередко бывает, совершенно обманула ее ожидания.
Глава 10
Неожиданный посетитель
– Нет, Александра Михайловича сейчас нет дома, Амалия Константиновна. Он заезжал в ваше отсутствие, а потом снова уехал на службу.
– А Полина Сергеевна? Она была здесь?
– Да, госпожа баронесса приезжала, но не застала Александра Михайловича. Она попросила передать ему, что вы задержитесь на несколько дней у Киреевых, чтобы он не беспокоился.
– Был еще кто-нибудь?
– Нет, сударыня.
– Миша здоров?
– Здоров, сударыня. Такой славный ребенок! Нянька говорит, он уже всех узнает. Скоро, наверное, и говорить начнет.
– Рано еще, мне кажется… Скажи, Соня, а письма были?
– Я всю почту складывала в кабинете на стол, как обычно, сударыня.
Не зная, что еще спросить, Амалия прошлась по гостиной. Горничная Соня, русоволосая, с мелкими чертами лица, вела себя как всегда. Дома все было как обычно. Муж приехал, потом уехал. Появлялась Полина Сергеевна, чтобы объяснить, куда делась Амалия – на случай, если Александр начнет беспокоиться. Быт налажен, никто не болеет, два дня отсутствия хозяйки ничего не изменили.
Или все же изменили?
«Нет, конечно, с внешней стороны все кажется благополучным, – напряженно размышляла Амалия. – Но почему Полина Сергеевна хотела, чтобы я задержалась на несколько дней у Киреевых? У нее была какая-то задняя мысль… Какая? Для чего ей могло понадобиться мое отсутствие?»
– На улице прохладно, – сказала Амалия наконец, поворачиваясь к горничной. – Я хочу, чтобы в моей спальне было тепло, позаботьтесь, пожалуйста…
– Да, сударыня. Будут еще какие-то распоряжения?
– Нет, наверное…
Соня удалилась, а Амалия, оставшись одна, по зрелом размышлении не могла не признать, что она просто смешна.
«Что свекровь может сделать мне сейчас, когда я уже замужем? Да попросту ничего…»
И она отправилась в детскую, к сыну, чтобы услышать его звонкий смех и видеть, как он протягивает к ней ручки.
Правила хорошего тона требовали, чтобы у приличных людей было много прислуги: горничная для госпожи, камердинер для хозяина дома, нянька для маленького ребенка, гувернантка для более-менее взрослого, кухарка, занимавшаяся готовкой, прачка – своя или хотя бы приходящая. Свой выезд – пожалте также и кучера, и конюхов; свой сад – прибавьте также и садовника. Но Амалию, которая привыкла жить скромно и обходиться минимумом помощников, раздражало обилие посторонних людей на территории, которую она считала своей. Кроме того, у нее имелся еще один повод для недовольства: собственные слуги, которыми она дорожила и которые стали уже почти что членами семьи, остались в старой квартире на Невском, вместе с матерью Аделаидой Станиславовной и дядюшкой Казимиром, братцем последней. Здесь, в новом жилище, была только прислуга Корфов, и хотя у Амалии не имелось к их работе никаких нареканий, она все же ловила себя на мысли, что не вполне доверяет этим людям.
«А если Соня что-нибудь от меня утаила? А если Полина Сергеевна велела ей…» – подумала Амалия, но на пороге детской позабыла обо всем.
Наигравшись с сыном и всласть налюбовавшись на него, Амалия перешла в кабинет и стала распечатывать адресованные ей письма. Стоит сделаться более-менее обеспеченным, как о вашем существовании узнают разного рода попрошайки и начинают бомбардировать вас жалобными письмами с просьбами о деньгах ввиду тяжелого – невыносимого – исключительного положения просителя. Тут были и бедные благородные вдовы, писавшие почему-то твердым мужским почерком, были отставные военные всех рангов и мастей, исключая разве что контр-адмиралов и генералов, сироты, на попечении которых после смерти родителей осталось до двенадцати человек братьев и сестер, и тому подобные плоды фантазии, цель которой одна: разжалобить вас и выцарапать хоть малую толику денег. Читая такие письма, Амалия жалела об одном: что в этом ворохе беспардонного попрошайничества наверняка пропадали письма реальных людей, которые действительно нуждались в помощи и которым зачастую было нечего есть.
Покончив с письмами, Амалия вспомнила, что ей нужны кое-какие женские мелочи, и отлучилась в магазин. Вернувшись, она подумала, что надо бы написать записочку мужу, сочинила целое письмо на четырех страницах (где среди прочего с юмором прошлась по Киреевым) и отправила его во дворец со слугой.
Когда она проснулась в своей постели на следующее утро, Александр сидел рядом и смотрел на нее.
– Господи! – вырвалось у Амалии. – Я даже не слышала, как ты вернулся!
Они позавтракали вместе, и среди прочего Александр сообщил, что с коронацией решено окончательно, более отодвигать ее нельзя, иначе подумают, что государь боится своего народа.
– Мы поедем в Москву? – спросила Амалия, мешая кофе в чашечке.
– Возможно, – ответил Александр, – если только его величество не даст мне какое-нибудь поручение, которое избавит меня от необходимости быть на коронации. Скажи, а что ты думаешь о том, чтобы стать статс-дамой?
