– Я рада, что у Джейка такая семья. Это лучшее, что могло случиться.
Кэролин Кэмпбелл
Отрывок из Woman’s World Magazine
Спустя сорок лет
Яработала медсестрой, и 13 июня 1992 года, вернувшись с дежурства, взялась за рутинные домашние дела, – а их немало, когда у тебя четверо детей. Затем я стала разбирать почту. Наконец-то из Небраски прислали мое свидетельство о рождении. Это приближало меня еще на один шаг к получению паспорта. Мы с моим мужем Майком решили отправиться в путешествие по случаю 25-летия после окончания старшей школы.
В нетерпении я разорвала конверт, и мой мир перевернулся.
Я держала в руках документ, где черным по белому было написано «Свидетельство о рождении усыновленного ребенка».
Должно быть, это какая-то ошибка. Так не бывает, чтобы в свои сорок два ты открыла конверт и обнаружила документ, в котором заявлено о твоем удочерении.
Моих родителей, Беатрис и Элберта Уитни, уже не было в живых, и, придя в чувство, я позвонила своему дяде, человеку их поколения, который мог обладать хоть какой-то информацией. Он отвечал уклончиво. Чувствовалось, что ему неловко. Он то откашливался, то невнятно что-то бормотал, но я не оставляла его в покое. В конце концов дядя признался, что меня удочерили в двухлетнем возрасте, но мои родители взяли со всех обещание молчать. В потрясении я позвонила своей старшей сестре Джоан. И она неохотно призналась.
Я была растоптана. Меня не покидало чувство, что вся моя жизнь была ложью. Я считала, что знаю, кто я, но, оказывается, нет. Все казалось бессмысленным. Приемные родители предали меня, родная мать бросила.
Майк и дети переживали за меня, и в конце концов муж сказал:
– Милая, почему бы тебе не попробовать найти своих настоящих родителей?
– Не у каждой истории счастливый конец, – резко ответила я. – Однажды мать уже бросила меня. Зачем я ей сейчас?
– Это не важно. Хуже уже не будет. Можно просто разузнать о них, ничего более. Может, медицинская информация окажется полезной для тебя и наших детей?
Эти полтора года с мамой стали бесценным подарком.
Взвесив все «за» и «против», я поняла, что муж был прав. Но с чего мне начать?
Я знала, что родилась в Омахе, штат Небраска, хотя выросла в Риверсайде, Калифорния. Затем Джоан, которая была старше меня на тринадцать лет, вспомнила нечто очень важное: имена моих биологических родителей. Я связалась с агентством социальной службы, и долгий процесс поиска был запущен. Сотрудник социальной службы посоветовал разместить объявление в местной газете Омахи. Я почти отказалась от этого совета. Кто будет читать рекламу, если только не нужна работа или подержанный автомобиль?
Оставался маленький шанс, что кто-нибудь, кто знал моих биологических родителей, увидит объявление. Я решила попробовать. Объявление звучало следующим образом: Меня зовут Линда, моими родителями были Жанни и Уоррен. Я родилась 8.07.1950 г. в городе Омаха и была отдана на удочерение. Мои приемные родители умерли. Я не хочу никому доставлять неудобств, но ищу любую информацию о своих родителях. В объявлении был указан номер телефона агента социальной службы в Линкольне. Сомневаясь в успехе, я заплатила газете только за первые пару недель и занялась своими делами.
Меня охватила радость. Мама любила меня. И хотела!
Объявление опубликовали 25 октября, а в понедельник 2 ноября раздался телефонный звонок. Это был агент социальной службы.
– Линда, – сказал он, – кажется, у вас будет счастливое Рождество.
Объявление попалось на глаза женщине по имени Жаненн Хэнкинсон. Она позвонила в агентство и сообщила, что владеет важной информацией. Это нечто такое, что никто не может о вас знать.
– Дать ей ваш номер? – поинтересовался агент.
В обед зазвонил телефон. К этому моменту я была вся на нервах. Майк держал меня за руку.
Женщина на другом конце спросила:
– Это Линда?
– Да, – ответила я. – Это моя мама?
Две незнакомки разразились слезами.
Когда ко мне вернулся голос, я сказала:
– Не могу поверить, как быстро ты увидела объявление. Его только разместили.
И услышала в ответ:
– Милая, я искала такое объявление каждый день на протяжении сорока лет.
Казалось, меня уже ничем не удивить, но от рассказанной истории я стала задыхаться.
В семнадцать лет мама уже была замужем, и в том же году она родила меня. Когда ей исполнилось восемнадцать, они с мужем решили развестись. Ей повезло найти работу на полный рабочий день в Омахе и очень приятную супружескую пару, готовую заботиться обо мне. Единственной проблемой было то, что Уитни жили на другом конце города – полтора часа езды туда и обратно. И маме пришлось оставлять меня с Уитни на всю рабочую неделю и забирать на выходные.
Все было в порядке на протяжении года. За мной хорошо ухаживали, и мне нравилась Джоан, четырнадцатилетняя дочь Уитни. Но однажды моей матери позвонила Беатрис. Жутко нервничая, она сказала, что социальные службы узнали об их схеме и, если Уитни и моя мать быстро не подпишут какие-то формальные документы, меня заберут.
Мама поспешила к юристу, и он рассказал ей ту же историю. Она не разбиралась в юридических терминах, но не уставала повторять, что сделает все, чтобы меня не потерять. Она никогда не хотела меня оставлять.
Казалось, критический момент прошел. В следующие выходные был мой второй день рождения, мама накупила подарков и отправилась за мной. Когда она приехала, квартира Уитни оказалась пуста. Они исчезли.
Мама делала все, чтобы найти меня. Юрист отказался разговаривать с ней, а начальник мистера Уитни вообще ничего не знал, кроме того, что тот неожиданно уволился. Внезапно обеспокоенная тем, что, возможно, подписала документы на удочерение, она позвонила в социальные службы. Там ее уведомили, что вся информация по удочерению является конфиденциальной.
У мамы не было денег, чтобы нанять адвоката или частного детектива, но она продолжала делать все возможное сама. Годами она тщательно просматривала телефонные книги по всем США. И каждый день, в поисках, читала газетные объявления. На протяжении сорока лет мама не теряла надежды.
Моей первой реакцией был гнев на Уитни. Неужели они так сильно любили меня, что отняли у матери? Это казалось немыслимым. Затем я подумала о родной маме и той мучительной боли в ее сердце, которую она испытывала десятилетиями. Несколько месяцев моих страданий не шли ни в какое сравнение с тем, что пережила она. А потом меня охватила радость. Мама любила меня. И хотела!
Должно быть, это какая-то ошибка. Так не бывает, чтобы в свои сорок два ты открыла конверт и обнаружила документ, в котором заявлено о твоем удочерении.
