До этого всегда, когда я думал о полетах, в голову приходили длинные утомительные очереди, рамки металлоискателей, через которые я прохожу, думая, не заработаю ли я себе рак этим излучением, а также придерживая штаны, чтобы их не потерять, пока ремень едет по ленте сканера. Невозможно не вспомнить и как я сижу на грязном полу и заряжаю телефон от неудобно расположенной розетки в ожидании задержанного вылета, и как порой приходится ругаться с соседями по самолету из-за места на багажной полке или подлокотнике, который нам приходится делить, и как я с тоской выглядываю из иллюминатора, чтобы увидеть небо.
Но, летя на гироплане, я чувствовал себя птицей. Не удивительно, что Дезмонд был в таком восторге от него! Он научил меня поворачивать, скользить и подниматься ввысь. Мы разворачивались на 360 градусов, пикировали и делали крутые повороты. Минуту назад я летел над кукурузным полем в метре от земли, словно чайка, скользящая по морской глади. И вот я уже был на высоте 300 метров, как настоящий орел.
Это был лучший полет в моей жизни.
Когда мы приземлились, у меня в голове был лишь один вопрос: А что, если бы я никогда не попросил Дезмонда дать мне порулить его самолетом? Я бы пропустил всю эту красоту. Я бы никогда и не узнал, что такое гироплан.
Вспоминая мой стодневный эксперимент, я понимаю, что если бы я не обращался к людям, то пропустил бы столько всего и просто забавного, и по-настоящему значительного! Я бы не получил пончики в форме олимпийских колец, телеведущий не спел бы моему сыну песенку, я не попробовал бы себя в качестве гритера, не собрал бы пожертвования для бедных, не прочитал бы лекцию студентам, не поработал бы один день ассистентом администратора в офисе, мне не провели бы экскурсию по пожарной станции и отелю, не приготовили бы макзавтрак в обед, я не стал бы частью команды счастья и позитива в Вашингтоне, не произнес бы речь посреди улицы, не узнал бы много интересного о профессии женщины-бодибилдера. У меня осталось столько невероятных воспоминаний, которых никогда бы не было без этого эксперимента. Они были в моей жизни лишь благодаря тому, что я их специально искал, благодаря тому, что я просил.
Да, я научился использовать более творческий и научный подход, когда обращаюсь к людям с просьбами, а также корректировать свои действия в соответствии с реакцией моего собеседника. Да, мне по-прежнему отказывали. Любой, кто захочет начать подобный эксперимент, услышит много отказов в свой адрес. Но даже не пытаясь обратиться к кому-то с просьбой, мы сами себя отвергаем и, возможно, упускаем новые возможности. Исследование, проведенное в 2011 году консалтинговой компанией Accenture, показало, что почти половина работающих американцев (44 % женщин и 48 % мужчин) никогда в жизни не просили о повышении зарплаты. Однако, согласно статистике, 85 % тех, кто просит об этом, в той или иной мере добиваются желаемого.
Мой сын Брайан, которому уже полтора года, никогда не стесняется меня о чем-либо попросить. На все, что ему хочется, он указывает пальцем, словно волшебной палочкой. И пусть я ему иногда и отказываю, это его никогда не останавливает. Я уверен, что был таким же в детстве, да и все мы когда-то были такими же.
Но со временем мы взрослеем, становимся «муд-рее», узнаем, что не можем всегда получать желаемое и что иногда нужно с умом подходить к просьбам. Естественно, не стоит постоянно просить у друзей 100 долларов, а то так и друзей может не остаться. Тем не менее зачастую страх получить отказ связывает нас по рукам и ногам и не дает и слова вымолвить. Мы ничего ни у кого не просим, и это зарубает на корню наши мечты, стремления и отношения с людьми. Мы становимся слишком скромными и боязливыми, убеждаем себя, что беспокоить людей нехорошо, что ни за что не услышали бы «да», что обязательно попросим о желаемом, «когда будет подходящий момент», а этот подходящий момент так и не наступает. Мы сами себя обманываем по одной простой причине: мы хотим избежать отказа.
Мой эксперимент помог мне отбросить все, что я уже узнал о страхе отказа, и «вернуться в прошлое», на ту стадию, на которой сейчас находится мой сын Брайан. Я чувствую, что могу просить о чем угодно, и совершенно не боюсь отказа, осуждения и неодобрения. Я понял, какие невероятные вещи могут произойти, если я сделаю первый шаг, и радость от этого осознания затмила все мои страхи. Можно сказать, что я больше не боюсь людей. Я никогда в жизни еще так себя не чувствовал.
Волен принимать себя таким, какой я есть
Когда вы больше ничего не боитесь, это отражается на вашей личной жизни. Помните моего дядю, который не оценил моей идеи с кроссовками на колесиках? Мы не всегда сходимся во мнениях, но я точно знаю, что мой дядя меня очень любит и заботится обо мне как о родном сыне. Он всегда желал мне самого лучшего, будь то материальные блага или воплощение моих мечт. Но он по-другому смотрит на то, как этого нужно достигать. И наши различия обусловлены разницей наших поколений.
Мой дядя родился в Китае во время бебибума. Когда он перебрался в США, у него почти не было денег. Он очень много работал и шаг за шагом двигался к достижению своих целей. Со временем он осуществил свою мечту и пошел учиться на адвоката, а потом открыл очень успешную практику. Для него стать адвокатом значило осуществить американскую мечту. К тому же эта работа гарантировала ему финансовую независимость, которая, по его мнению, должна быть приоритетом для любого молодого человека.
Мне же, классическому миллениалу, с детства не прививали стремление разбогатеть. Я с детства хотел быть следующим Биллом Гейтсом, и разница здесь очевидна. Да, Билл Гейтс богат, но ему удалось изменить мир, быть у истоков компьютерной революции, благодаря которой возможны все современные информационные технологии. Меня больше всего привлекала идея «сделай мир лучше». Именно поэтому я мечтал стать предпринимателем и не выносил функцию винтика в большой корпоративной машине, пусть и за хорошую зарплату.
За последние 10 лет я понял, что как раз эта разница между мной и моим дядей и заставила его отвергнуть ту мою идею с кроссовками. Он был уверен, что предпринимательство и стартапы – не больше, чем мечты и фантазии, и что мне стоит сосредоточиться на карьерном росте в крупной компании или пойти дальше учиться, чтобы заработать побольше денег.
Но сыграла ли свою роль разница наших поколений? Мой эксперимент показал, как опасно может быть строить догадки о мыслях и мотивах другого человека (помните ту парикмахершу?). Дядя отказал мне годами раньше, но я никогда не просил его поделиться тем, почему же он это сделал. Я просто предположил, что он отреагировал так, потому что думал, что я витаю в облаках.
Поэтому я позвонил ему, и, можете поверить, этот звонок дался мне непросто. Было очень неловко. Однако я сказал себе, что если мне под силу заставить целый зал людей выслушать меня, то я точно мог спросить дядю, почему он тогда отверг мою идею. Чтобы успокоиться, мне понадобились все приемы, которые я узнал за время эксперимента. И я набрал его номер.
Было слышно, что его немного удивил мой вопрос.
– Ну… – сказал он после недолгого молчания, – мне не понравилась эта идея, я подумал, что из нее ничего не выйдет.
