Прибыв на Дон, офицеры Славянского полка восстановили прежнее название полка и составили основное ядро Добровольческой армии — Корниловский полк. Вращаясь среди „сливок“ Добровольческой армии в 1917–1918 годах, я хорошо познакомился с Калединым, семьей Корнилова, семьей Алексеева, Родзянки, Лукомским, Романовским и другими организаторами армии.
Работал я всё время по организации железнодорожного транспорта и, проведя железнодорожную летучку, во время боя под Таганрогом был ранен и по эвакуации Ростова и Новочеркасска был оставлен в Новочеркасске с документами унтер-офицера летчика. Выздоровев после ранения, я через Таганрог, Лозовую, Полтаву пробрался в зону немецкой оккупации (1918 г.) к отцу, служившему в то время начальником станции. Возвратясь домой, я решил совершенно бросить военную службу и продолжать учиться, мне был тогда 21 год.
Но благодаря настоянию отца и хороших знакомых я занял должность помощника начальника уезда (время гетмана). Пробыв в этой должности два месяца, я уже полусознательно начал ощущать отвращение ко всей политике тогдашних спасителей России, но другого пути я не видел. Призрак ЧК и „ужасы большевизма“ брали свое, и я, хотя и ушел с этой должности, но всё же с окружающей средой не порвал и продолжал жить у отца, готовясь в университет до октября 1918 года. В октябре 1918 года я был мобилизован гетманом и попал в отряд генерала Глазенапа.
С этим отрядом я дрался против петлюровцев, после бежал в Киев, имея целью пробраться на Дон. Попав в Киев, я пошел по линии наименьшего сопротивления, а именно: явился в штаб Петлюры, к самому атаману и заявил, что хочу служить в его армии и прошу отправить меня на Южный фронт — фронт против Одессы.
Я был немедленно произведен в полковники и отправлен в распоряжение генерала Грекова как старший оперативный адъютант. По прибытии на станцию Раздельная, где стоял штаб, я был вызван к полковнику Хилобоченко (Греков уже не командовал фронтом) и был назначен генерал-квартирмейстером Южного фронта».
Вновь надо внести ясность в рассказ Ковальского.
Полковник царской армии Петр Владимирович Глазенап присоединился к белой армии, где быстро стал генералом. Генерал-майор царской армии Александр Петрович Греков окончил Николаевскую академию Генерального штаба, во время Первой мировой служил начальником штаба армейского корпуса на Юго-Западном фронте. Одним из первых выразил готовность служить независимой Украине, где постоянно менялась власть. На короткое время ее возглавил еще один бывший царский генерал Павел Петрович Скоропадский, которого провозгласили на староукраинский манер гетманом. Его довольно быстро сменил Симон Васильевич Петлюра. Генерал Греков поддержал Петлюру и с декабря 1918 года командовал украинскими войсками в Херсонской, Екатеринославской и Таврической губерниях. В январе 1919 года стал военным министром Украинской народной республики. Хилобоченко служил у Грекова. Генерал-квартирмейстер — высокая штабная должность, говоря сегодняшним языком, начальник оперативного управления.
«Пробыв в этой должности дней пятнадцать, — пишет Петр Ковальский, — я однажды был послан Хилобоченко вместо него на прямой провод для разговоров со Штабом головного атамана и принял такую телеграмму (говорил Киев): „Немедленно арестуйте Ковальского и доставьте его под усиленным конвоем — это один из видных гетманцев“. Под угрозой расстрела я заставил телеграфиста не разглашать этой телеграммы, а сам первым отходящим поездом бежал в Одессу.
Прибыв в Одессу, я окончательно решил разделаться с военной службой, но большевики окружили Одессу, и призрак ЧК не позволил мне оставаться в Одессе, и я весной 1919 года уехал в Новороссийск.
Не служить в армии в то время, живя на территории Добрармии, в особенности мне, старому корниловцу, было нельзя, и я устроился в Органах Военных Сообщений. Служил помощником коменданта ст. Новороссийск, комендантом ст. Царицын.
Попав вторично в Добрармию и окунувшись в ее гущу, вращаясь в ее высших сферах, я увидел полный развал и безыдейность всей белой армии, но для меня возврата и выбора не было — я старый корниловец, мне приписывают работу в карательных отрядах, я один из пионеров Добрармии — за всё это меня ЧК по головке не погладит, но, с другой стороны, служить и работать в Добрармии я больше не мог, и поэтому я решил всеми возможными средствами доказывать свою лояльность перед большевиками.
Первый раз это удалось мне сделать в Полтаве. Ко мне как к коменданту привели четырех коммунистов-чекистов, арестованных (справка об этом есть в моем деле, которое находится в делах ГПУ Полтавы) на территории станции, это были железнодорожники, сослуживцы моего отца, — я, недолго думая, пригласил их к себе в вагон и заявил: „Я иду на станцию, через три минуты вернусь, и уже после этого мы с вами посчитаемся“. Уходя, запер все двери, кроме выходящей в сторону мастерских. Возвратясь через три минуты, я моих арестантов не застал, — все они и сейчас служат в Полтаве.
Второй — это был перекос паровоза в поворотном кругу в Кременчуге во всё время переброски Шкуро из Днепропетровска в Харьков при прорыве красных у Купянска. Это задержало шкуровцев на 24 часа.
Итак, я пошел нога об ногу, хотя и один, но с Красной армией (1919 г.). После отступления армии ген. Бредова я был интернирован в Польше и, дабы избавиться от концлагеря, вступил в армию сначала Пермикина, в которой был три дня, а потом Булак-Балаховича, где служил, кажется, один месяц, занимая должность начальника военных сообщений. Здесь мною было освобождено сначала три, а потом два коммуниста. После интернирования армии Булак-Балаховича я поселился в Лодзи».
И вновь требуются пояснения.
Станислав Никодимович Булак-Балахович (Бэй-Булак-Балахович), сын польского крестьянина, ушел добровольцем на Первую мировую войну вместе с братом Юзефом. За храбрость получил три Георгиевских креста и пять орденов. Был пять раз ранен, произведен в офицеры.
После революции Булак-Балахович примкнул к большевикам, но в ноябре 1918 года перешел на сторону белых. В мае 1919 года с помощью воинских частей независимой Эстонии взял Псков, где перевешал местных коммунистов. Объяснил журналистам: «Я предоставляю обществу свободно решить, кого из арестованных или подозреваемых освободить, а кого покарать. Коммунистов же и убийц повешу до единого человека».
Вспоминали его в Пскове с ужасом: «Распоряжался повешением сам Балахович, доходя в издевательстве над обреченной жертвой почти до садизма. Казнимого он заставлял самого себе делать петлю и самому вешаться, а когда человек начинал сильно мучиться в петле и болтать ногами, приказывал солдатам тянуть его за ноги вниз».
Командовавший белыми войсками на Северо-Западе России генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич летом 1919 года произвел Балаховича в генерал-майоры. В мае 1920 года создатель независимой Польши маршал Юзеф Пилсудский затеял войну против Советской России. Булак-Балахович присоединился к полякам. 4 сентября взял город Пинск. Его дивизию развернули в Народно-добровольческую армию.
Двенадцатого октября 1920 года Польша и Советская Россия подписали перемирие. Булак-Балаховичу объяснили, что его войска должны либо уйти в Румынию, либо продолжить войну против большевиков, но не на польской территории.
