— Скажите, если вам прикажет президент выдать паспорт, вы выдадите или нет?
— Если он прикажет, то, конечно, выдам, но я думаю, что у нас это труднее.
— Ну, вот видите, полиции в Брно приказали, и мне выдали паспорт. Тем более, что я уроженец Ужгорода.
— А списки — это действительно офицеров?
— Да.
— А скажите, вы просто информатор о белых организациях в Австрии, о настроении белых офицеров и, наверное, интересуетесь кое-каким другим посольством? (При этом он лукаво взглянул на меня.)
— Если хотите, то да, я слежу за настроениями и связями наших офицеров.
— А теперь вы едете с докладом к своему начальнику генералу Лампе в Берлин, и, наверное, там будет конференция, где вы встретите всех своих и генерала Скоблина? Ведь Австрия в вашей организации подчинена Берлину.
— Не знаю, встречу ли я Скоблина в Берлине или мне требуется ехать дальше, в Париж, но относительно дальнейших встреч разрешите мне не говорить, так как я не знаю, к какой партии вы принадлежите, а мои встречи — это вопрос воссоздания России.
— Нет, я спросил вас просто из любопытства. Ваша работа меня не интересует, так как ваша организация полулегальна у нас. Что же касается моей партийности, то я ни к какой партии не принадлежу — я полицейский. А скажите, откуда вы берете деньги на вашу работу? Ведь Франция вам сейчас много не дает.
— Деньги есть, кое-как получаем от всех.
— Скажите, сильна ли ваша организация в Австрии?
— Нет, в Австрии нас немного, так как в Австрию проникло не очень много эмигрантов, да и в Австрии, и Германии сильны коммунистические организации.
— А как вы думаете, возможен коммунизм в Австрии?
— Не думаю, так как Австрия настолько культурна, что не позволит делать над собой экспериментов.
— А скажите, вам очень мешает работать наша полиция?
— Полиция нам совершенно не мешает, так как мы работаем совершенно открыто и, как вы сказали, полулегально.
В это время вмешивается в наш разговор вчерашний агент (задержавший меня) и заявляет:
— Наша полиция так хорошо работает. Вот пример: недавно появился из Голландии один коммунист, а мы уже знаем, хотя нам задержать пока его не удалось.
„Доктор“ побагровел, грубо оборвал его и уставился глазами на агента. Он замялся и перевел разговор на то, что он хорошо знал Корнилова, Деникина, Врангеля.
После этого „доктор“ сказал, что я могу пойти позавтракать, распорядился выдать мне из отобранных денег десять рейхсмарок и просил зайти в одиннадцать часов.
В 11.00 я зашел вторично. „Доктор“ встретил меня следующими словами:
— Извиняюсь, я уже вторично звонил в Вену, но у них не всё готово, они наводят о вас справки, зайдите в двенадцать часов.
В 12 часов я зашел, и „доктор“ мне сразу заявил:
— Пока нет, но я думаю, что минуты через две будет звонок. А вы не беспокойтесь, поезд на Берлин уходит в 2.50. До этого времени всё успеем.
В это время раздался звонок. „Доктор“ подошел к телефону и сказал мне:
— Относительно вас сейчас будем знать всё.
После этого он начал разговор.
Повесив трубку, он подошел ко мне:
— Я получил сведения о вас очень хорошие. Вы полдня спите, а потом проводите время с вашей дамой. Все ваши данные сошлись в точности. Очень извиняюсь, что произошло недоразумение, но сейчас ничего не поделаешь. Получайте ваш паспорт, деньги, списки, но списки берегите и смотрите, чтобы их у вас не украли, ведь большевики за них дали бы большие деньги.
В это время вошел агент, задержавший меня. Я подошел к агенту и сказал ему:
— Что вы наделали! Через вас я всю ночь не спал. Теперь, когда я буду ехать еще раз, я вам вообще не покажу паспорт.
— Извиняюсь, г-н Храмов, но это моя обязанность, и могут случаться ошибки. Теперь будем знакомы, ведь вы, наверное, скоро будете ехать назад?
— Да, конечно, — был мой ответ.
После этого я распрощался со всеми. Выехал в Берлин из Пассау в 11.15 ночи 21 января и прибыл в Берлин в 9 часов утра 22 января».
На встречу со Скоблиным и Плевицкой бывший штабс-капитан опоздал. Но поздравлял себя с тем, что остался на свободе. Австрийские полицейские проявили редкостное благодушие и полный непрофессионализм, поэтому иностранный разведчик ушел у них из рук. Хотя у него с собой были все доказательства его шпионской работы: от средств тайнописи до фальшивого паспорта. Изготовленные Ковальскому «сапоги», как называли в Иностранном отделе фальшивые паспорта, выдержали, конечно, поверхностную проверку, но если бы полиция не затруднилась запросить власти Чехословакии, подделка бы вскрылась.
Тем не менее эта история поставила крест на командировке Ковальского. Когда Петр Георгиевич доложил, что с ним произошло на пути в Берлин, запросили Центр. В Москве пришли к выводу, что он на грани провала. То, что австрийская полиция его отпустила, ничего не значило. Если полиция за ним наблюдает, он начинает представлять опасность для всех, с кем имеет дело. Если разведчик попал под подозрение, его надо немедленно эвакуировать.
Из Берлина через Данциг (Гданьск), Кёнигсберг (Калининград) и Ковно (Каунас) Петр Ковальский добрался до Риги. Резидент советской разведки в Латвии получил шифрованное послание из Центра: «Телеграфно мы вас поставили в известность о том, что 27 января к вам должен явиться источник ЕЖ/10, кличка „Иваницкий“, которому вы должны оказать содействие для возвращения в Союз. При настоящем письме пересылаем вам фотокарточку ЕЖ/10-го. Просим вас сообщить нам телеграфно о его явке к вам, а также дать нам номер выданного вами ему свидетельства на возвращение и пути его следования в СССР. Сообщите также даты его выезда и возможного прибытия».
Паспорт у Ковальского изъяли. В советском постпредстве в Риге выдали новые документы, с которыми он мог спокойно въехать в Советский Союз.
Кроме того, были предприняты шаги к тому, чтобы ликвидировать все следы пребывания Ковальского в Вене. Резидент в столице Австрии получил такую телеграмму:
«Произошел провал источника ЕЖ/10. Ввиду того, что ему пришлось срочно уехать, все еще вещи остались на его квартире. Просим вас эти вещи изъять и переслать их нам тяжелой почтой. Лучше всего, если вы это проделаете быстро, чтобы не было времени каким-либо образом выяснить посещение вами этой квартиры. Туда можно прийти точно к десяти утра в любой день, кроме воскресенья и праздников, и вручить прилагаемое письмо хозяйке квартиры.
Получить от нее три чемодана.
Приметы хозяйки: среднего роста, худая, брюнетка, лет тридцати, продолговатое лицо, волосы с проседью, темно-серые глаза, говорит по-немецки, употребляя венгерские обороты речи.
Письмо для хозяйки прилагаем в распечатанном виде, после его прочтения перед передачей запечатайте его. Отдельным приложением посылаем список вещей, находящихся в этих трех чемоданах.
