Все сообщения оказались липой!
Парижская резидентура доложила в Центр:
«Самое важное сводится к следующему: секретного собрания в РОВС’е, на котором будто бы выступал Туркул, не было. Было чествование Туркула дроздовцами, на котором Туркул, как 13-й говорит, произнес два слова.
Жена 13-го, присутствовавшая при моем разговоре с 13-м, заметила мужу:
— Мы ведь уехали с обеда, ты ведь не знаешь, о чем говорил Туркул.
13-й ответил:
— Знаю, великолепно знаю. Он двух слов порядком связать не может перед народом. Ничего он не говорил. К нам же он приехал после обеда. Ничего ведь не рассказал. Не было выступления Туркула.
Это раз.
Получил ли Туркул 200 000 франков?
Я вам отвечаю: не получал.
Подумайте сами: Туркул жил всё время в вилле 13-го, без 13-го шагу не делал. К Миллеру ездили вдвоем. Их двумя Аяксами называли. И вдруг 200 000 франков. Если бы это было так, то об этом знал бы 13-й. И такой „пустяк“ в 200 000, то есть в десять раз больше того, что хотели отпустить на убийство Троцкого, 13-й забыл бы нам сообщить?
Категорически исключаю. Значит, он нам не сообщил умышленно; значит, он провокатор. Но это ведь исключается. Значит, насчет 200 000 — ложь или, если хотите, о них ни 13-му, ни Туркулу не известно. Спрашивать об этом 13-го просто стыдно, так как это явная бессмыслица».
Скоблин принес связному послание, полученное им от генерала Туркула:
«Дорогой Николай Владимирович!
Письма от генерала Фока не получал. Вообще ничего не знаю о новой организации активной работы. Никто и ничего о ней нам в Болгарию не сообщает.
Твое предположение, что будет назначен Фок, мне кажется верным, у него хорошие отношения с Шатиловым, которому хочется быть в курсе активной работы. Когда я говорил в Париже об активной работе, я ни одной минуты не желал становиться во главе новой организации. Я считал и считаю, что активная работа должна быть основой существования нашего союза здесь, за рубежом…
Активная работа — вот душа и сердце нашего союза. Прекратив работу, союз будет подобен живому трупу. Ни курсами, ни школами его оживить нельзя. Ты пишешь, что активная работа должна быть передана нам. Принципиально я согласен, но считаю, что если нас не хотят, то не следует поднимать из-за этого шума. Нам важно, чтобы работа была и работа большая и видная, важно, чтобы глава организации был смел и решителен. Опытов в этой области достаточно.
Неуспех новой организации будет большим скандалом. Мне кажется, что тебе выдвигать нас в штабе не совсем удобно. Если хотят нас видеть во главе, то пускай нас выдвигают другие. Если же придется работать, я уверен, что мы не осрамим нашего оружия и сделаем всё возможное для скорейшего низвержения власти товарищей в СССР.
Прошу меня поставить в курс дела после совещания в присутствии Ф. Ф. Абрамова.
Во всяком случае, будь уверен, что я тебя поддержу всячески. Покупателя на свое дело нашел. Жду возвращения генерала Абрамова, и тогда с песнями тронемся в Париж. Ты же сейчас присматривай хорошие районы. Необходимые письма от „Шелла“ уже посланы в Париж. Там, то есть в Париже, обещано всяческое содействие. Я тебя очень прошу присмотреть районы, так как район для торговли бензином крайне важен.
Прошу написать мне более подробно настроение штаба и наших чинов.
До сих пор не решил, брать ли с собой вестового, боюсь взять, так как в случае слабой торговли человек без права работы явится большим грузом.
Пока всех благ.
Поцелуй ручки Надежды Васильевны.
Твой А. Туркул.
Александра Федоровна целует Надежду Васильевну и тебе шлет привет.
3 сентября 1931 г.».
Резидент сообщал в Центр:
«Теперь насчет того, что Туркулу поручена разведка на СССР. У вас ведь есть собственноручное письмо Туркула, в котором он пишет об активной работе. Туркул скоро должен быть в Париже. Тогда станет ясно, кому это дело будет поручено и возьмет ли на себя Туркул выполнение активных задач.
Работает ли Фок по разведке. Спрошу еще раз 13-го. Я знаю, что 13-й и Шатилов о Фоке очень слабого мнения. Несомненно, что Фоку льстило бы такое дело, как работа по разведке, но я лично сомневаюсь, чтобы ему такое дело поручали. Хорошо. Спрошу.
Насчет сводок-оценок я буду подробно говорить с 13-м в духе ваших требований».
Информация, получаемая от Скоблина и Плевицкой, была точной и надежной. В отличие от слухов, которые приносили другие агенты. Так что у парижской резидентуры постоянно были основания хвалить своего агента и просить Главное управление государственной безопасности НКВД отметить его успехи.
Парижская резидентура — Центру:
«Разрешить нужно пока несколько маленьких вопросов с 13-м. Он завел новую машину. Ему явно не хватает денег; работает он добросовестно, много и охотно. Из-за этого он не отдохнул, она (Плевицкая. — Л. М.) не едет на гастроли. Ее оперировали (пластическая операция). Я операцию оплатил. Через пару недель он хочет „отпраздновать“ год работы с нами. Он сказал мне, чтобы мы, со своей стороны, оценили его. Я предлагаю следующее: 200 долларов дать ей на месячный отпуск. 200 долларов дать им обоим наградных. Оплачивать содержание его машины. Сообщите ваше мнение».
По тем временам 200 американских долларов были большими деньгами. Сам резидент получал 250 долларов в месяц. Но генерал Скоблин с его широчайшими связями стал незаменимым агентом для советской разведки. Его работа становилась все более важной для Москвы.
В шифровках резидентуры чаще упоминался один Скоблин, на самом деле без Надежды Васильевны он не смог бы столь плодотворно работать. Плевицкая и Скоблин взаимно дополняли друг друга. Надежда Васильевна охотно помогала мужу. Она не только копировала секретные документы Общевоинского союза, которые Скоблин приносил домой, но и писала за него агентурные донесения. Присутствовала на встречах со связными из резидентуры и высказывала свое мнение, к которому прислушивались и в Москве.
Бесконечные интриги
Плевицкая и Скоблин занимали настолько видное место в эмиграции, что другие агенты советской разведки (разумеется, ничего о них не знавшие) время от времени настойчиво рекомендовали Москве завербовать бывшего генерала. В личном деле Николая Владимировича хранится выписка из донесения источника под псевдонимом «Малыш»:
«Командир Корниловского полка (Корниловской дивизии) генерал Скоблин.
Случайно встретил его на рю де Колизе, встретились, тепло разговорились, когда вышли оттуда, зашли в кафе и просидели там часа два. Ему нужно было на некоторое время выехать из Парижа, поэтому я его больше не видел. Живет он со своим братом и женой Плевицкой теперь в Париже, был в Америке, а перед этим разводил кур где-то около Парижа. О нем говорят, что стал больно гордым, это немного заметно, но я его сразу посадил на место, сказал, что живу хорошо, у меня большое свое дело и пр. пр.
