Хорошенькая медсестра в короткой юбке прошла
мимо лифта и поманила Марка за собой. Он встал со стула, все еще держа “Спрайт”
в руке. Медсестра взяла его за другую руку, и в этом было что-то
необыкновенное. Ногти у нее были красные и длинные. Кожа гладкая и загорелая.
Светлые волосы и превосходная улыбка. И она была молодой. Звали ее Карен, и
руку его она сжала крепче, чем было необходимо. Сердце Марка забилось неровно.
– С тобой хочет поговорить доктор Гринуэй, –
сказала она, наклоняясь к нему на ходу. От нее пахло духами. Такого приятного
запаха Марк не мог припомнить.
Она подвела его к палате номер 943, где лежал
Рикки, и выпустила руку. Дверь была закрыта, она легонько постучала и открыла
ее. Марк медленно вошел, а Карен похлопала его по плечу. Сквозь полуоткрытую
дверь он видел, как она уходит.
На этот раз на докторе Гринуэе была белая
сорочка с галстуком, а сверху – белый халат, на левом верхнем кармашке которого
была прикреплена карточка с его именем. Он был очень худ, носил очки и бороду и
казался слишком молодым для такой работы.
– Входи, Марк, – пригласил он уже после того,
как мальчик вошел в палату. Доктор стоял в ногах кровати Рикки. – Садись вот
тут, – показал он на пластмассовый стул рядом с раскладушкой около окна:
Говорил он тихо, почти шепотом. Дайанна сидела на кровати, подобрав под себя
ноги. Туфли ее валялись на полу. На ней были голубые джинсы и свитер, и она не
сводила глаз с Рикки, к руке которого тянулась трубка от капельницы. Горела
лишь лампа на столике около ванной комнаты. Жалюзи были плотно закрыты.
Марк уселся на пластмассовый стул, а доктор
Гринуэй – на край раскладушки поближе к нему. Он морщился и хмурился и был так
мрачен, что Марк на мгновение решил, что все они умрут.
– Мне нужно поговорить с тобой о случившемся,
– сказал доктор. Теперь он уже не шептал. Да и понятно, Рикки находился где-то
в другом измерении, так что разбудить его они при всем желании не могли.
Дайанна все еще отрешенно смотрела на Рикки. Марку так хотелось остаться с ней
наедине, рассказать ей все и разобраться во всей этой путанице, но она сидела в
тени за спиной врача и не обращала на него внимания.
– Он что-нибудь говорил? – первым спросил
Марк. Последние три часа с Харди состояли целиком из быстрых вопросов и
ответов, и Марк как-то втянулся.
– Нет.
– Он здорово болен?
– Очень, – ответил доктор Гринуэй, глядя на
Марка блестящими карими глазами. – Что он видел сегодня днем?
– А вы никому не скажете?
– Все, что ты мне расскажешь, строго
конфиденциально.
– А если полицейские захотят узнать, что я
рассказал?
– Я не имею права им говорить. Обещаю. Все
сохраню в строгой тайне. Все останется между нами, тобой, мной и твоей мамой.
Мы пытаемся помочь Рикки, а для этого я должен знать, что произошло.
“Наверное, хорошая порция правды никому не
помешает, – подумал Марк, глядя на светлую головку на подушке. – Почему, ну
почему они просто не убежали, когда черная машина остановилась на поляне?”
Неожиданно его охватило глубокое чувство вины. Он один во всем виноват. Он не
должен был связываться с этим сумасшедшим.
Губы Марка, задрожали, глаза наполнились
слезами. Он почувствовал озноб. Пришла пора признаваться. Он уже не знал, что
дальше врать, да и Рикки нужна была помощь. Доктор не сводил с него глаз.
И тут мимо двери медленно прошел Харди. Он на
секунду затормозил и встретился взглядом с Марком, потом исчез. Но Марк знал,
что он где-то поблизости. Гринуэй его не заметил.
Марк начал с сигарет. Мать сурово посмотрела
на него, но, если и разозлилась, ничем это не проявила. Раз или два покачала
головой, но не сказала ни слова. Он говорил тихо, переводя взгляд с Гринуэя на
дверь и обратно. Описал дерево, лес и поляну. Потом машину. Тут он пропустил
большой кусок, но признался Гринуэю тихим голосом, что он один раз пробрался к
машине и снял шланг. И, когда он это сделал, Рикки заплакал и описался. Рикки
умолял его не делать этого. Он почувствовал, что эта часть его рассказа заинтересовала
Гринуэя. Дайанна слушала без всякого выражения на лице.
Харди снова прошел мимо, но Марк сделал вид,
что его не заметил. Он немного помолчал, затем рассказал, как человек выскочил
из машины, увидел шланг, лежащий на траве, забрался на багажник и застрелился.
– Как далеко был Рикки? – спросил Гринуэй.
Марк оглядел комнату.
– Видите дверь по ту сторону холла? – спросил
он, показывая пальцем. – Так вот, как оттуда досюда.
Гринуэй посмотрел и погладил бороду.
– Примерно сорок футов. Довольно близко.
– Очень даже близко.
– Что конкретно сделал Рикки, когда прозвучал
выстрел?
Теперь Дайанна слушала внимательно. Она,
видно, только что осознала, что данная версия существенно отличается от
предыдущей. Она нахмурила лоб и сердито посмотрела на старшего сына.
– Прости, мам. Я струсил и не подумал. Не
сердись на меня.
– Так вы своими глазами видели, как этот
человек застрелился? – недоверчиво спросила она.
– Да.
– Тогда чему тут удивляться. – Она взглянула
на Рикки.
– Что сделал Рикки, когда прозвучал выстрел?
– Я не смотрел на Рикки. Я смотрел на человека
с пистолетом.
– Бедный малыш, – пробормотала Дайанна.
Гринуэй поднял руку, призывая ее помолчать.
– Рикки был рядом с тобой?
Марк взглянул на дверь и виновато объяснил,
как Рикки замер, потом побежал прочь, прижав прямые руки к телу, спотыкаясь и
монотонно подвывая при этом. От момента выстрела до приезда “скорой помощи” он
изложил события точно, со всеми подробностями. Он закрыл глаза и снова пережил
каждый шаг, каждое движение. Просто чудесно было наконец иметь возможность
говорить правду.
– Почему ты мне не сказал, что вы видели, как
этот человек застрелился? – спросила Дайанна.
Ее слова привели в раздражение доктора
Гринуэя.
– Пожалуйста, миссис Свей, обсудите это все с
ним попозже, – попросил он, не отрывая взгляда от Марка. – Какое последнее
слово произнес Рикки?
Марк немного подумал, все еще глядя на дверь.
В коридоре было пусто.
– Я, честное слово, не помню.
* * *
