– Нам совершенно необходимо знать все, что
знает Марк Свей. Поняли?
Мактьюн посмотрел ему прямо в глаза и ничего
не ответил.
Глава 8
Карей несколько раз за ночь подходила к Марку,
а в восемь утра принесла ему апельсиновый сок. Мальчик был один в маленькой
гостиной, и она осторожно разбудила его.
Несмотря на все свои многочисленные проблемы,
Марк безнадежно влюбился в эту красивую медсестру. Он пил сок и не отводил
взгляда от ее сверкающих карих глаз. Она похлопала по одеялу, прикрывавшему ему
ноги.
– Сколько вам лет? – спросил он. Карен широко
улыбнулась.
– Двадцать четыре. На тринадцать лет старше
тебя. Почему ты спрашиваешь?
– Да так. Вы замужем?
– Нет. – Она осторожно сняла с него одеяло и
принялась складывать его. – Тебе было удобно на диване?
Марк встал и потянулся.
– Лучше, чем та постель, на которой спит мама.
Вы всю ночь работали?
– С восьми до восьми. У нас смены по суткам,
четыре раза в неделю. Пойдем со мной. Доктор Гринуэй в палате Рикки и хотел бы
с тобой поговорить. – Она взяла его за Руку, что было очень приятно, и они вместе
двинулись к палате Рикки. Потом Карен ушла, закрыв за собой дверь.
Дайанна выглядела усталой. Она стояла в ногах
кровати Рикки с незажженной сигаретой в дрожащей руке. Марк подошел к ней, и
она положила руку ему на плечо. Они смотрели, как доктор гладит Рикки лоб и
пытается заговорить с ним. Глаза мальчика были закрыты, и он никак не
реагировал на слова доктора. Было тяжко слушать детский лепет Гринуэя.
– Не слышит он вас, доктор, – наконец сказала
Дайанна, но тот не обратил на нее внимания. Она утерла слезу с щеки. Марк
почувствовал запах мыла и заметил, что волосы у нее мокрые. И еще она сменила
одежду. Но не накрасилась, поэтому лицо выглядело непривычно. Гринуэй
выпрямился.
– Очень тяжелый случай, – заметил он как бы
про себя, не сводя взгляда с закрытых глаз Рикки.
– Как же нам быть? – спросила Дайанна.
– Подождем. Состояние его стабильно, и
непосредственной угрозы нет. Он придет в себя, и очень важно, чтобы в этот
момент вы находились в комнате. – Гринуэй задумчиво посмотрел на них, потирая
бороду. – Когда он откроет глаза, он должен увидеть свою мать, вы понимаете?
– Я никуда не ухожу.
– Ты, Марк, можешь приходить и уходить, но все
же лучше, чтобы ты как можно больше находился в палате.
Марк кивнул. Даже мысль о том, чтобы провести
здесь еще минуту, была неприятной.
– Первые мгновения – самые важные. Он
испугается, оглядевшись вокруг. Он должен видеть и чувствовать свою мать.
Обнимите его, говорите ему, что все будет хорошо. Немедленно позовите сестру. Я
оставлю соответствующие указания. Он будет очень голоден, так что мы
позаботимся о еде для него. Сестра уберет капельницу, и он сможет походить по
комнате. Но самое основное – быть рядом.
– А когда, вы думаете, он...
– Я не знаю. Возможно, сегодня или завтра.
Трудно сказать.
– Вам уже встречались такие случаи? Гринуэй
взглянул на Рикки и решил сказать правду. Он отрицательно покачал головой.
– Такие тяжелые – нет. Ребенок почти что в
коме, что, в общем, нетипично. Обычно, как следует отдохнув, они приходят в
себя и начинают есть. – Он попытался улыбнуться. – Но я не слишком волнуюсь. С
Рикки все будет в порядке. Просто нужно время.
Казалось, Рикки его услышал. Он застонал и
вытянулся, но глаз не открыл. Все внимательно наблюдали за ним, надеясь, что он
скажет хоть слово. Хотя Марк и предпочитал, чтобы он молчал обо всей этой
истории со стрельбой, пока они не обсудят все наедине, ему отчаянно хотелось,
чтобы его младший братишка проснулся и начал говорить о чем-нибудь. Он уже
устал смотреть, как тот лежит, свернувшись калачиком, и сосет этот треклятый
палец.
Гринуэй залез в свой чемодан и извлек оттуда
газету. То была утренняя газета “Мемфис пресс”. Он положил ее на постель и
протянул Дайанне визитную карточку.
– Мой кабинет в соседнем здании. Вот тут на
всякий случай номер телефона. Помните, сразу же, как он проснется, позовите
сестру, а она сообщит мне. Договорились?
Дайанна взяла карточку и кивнула. Гринуэй
развернул газету на кровати и спросил:
– Видели это?
– Нет, – ответила она.
В низу первой полосы шел заголовок:
“НОВООРЛЕАНСКИЙ АДВОКАТ КОНЧАЕТ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ В СЕВЕРНОМ МЕМФИСЕ”. Под
заголовком справа была напечатана большая фотография Джерома Клиффорда, а
левее, более мелким шрифтом, подзаголовок: “ИЗВЕСТНЫЙ АДВОКАТ ПО УГОЛОВНЫМ
ДЕЛАМ, ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В СВЯЗЯХ С МАФИЕЙ”. Марку прежде всего бросилось в глаза
слово “Мафия”.
Гринуэй наклонился вперед и понизил голос.
– Похоже, мистер Клиффорд довольно известный
адвокат в Новом Орлеане. Он занимался делом сенатора Бойетта. Судя по всему,
защищал человека, обвиняемого в убийстве. Вы что-нибудь об этом слышали?
Дайанна сунула в рот незажженную сигарету и
отрицательно покачала головой.
– Ну, это очень важное дело. Первый
американский сенатор, убитый до истечения срока его полномочий. Вы потом тут
все прочитаете. Там внизу ждут полиция и ФБР. Когда я час назад пришел в
больницу, они уже ждали. – Марк схватился руками за перила кровати. – Они хотят
поговорить с Марком, но не могут этого сделать без моего разрешения. Ну так
как, разрешить?
– Нет, – выпалил Марк. – Я не хочу с ними
разговаривать. – Дайанна и Гринуэй молча смотрели на него. – Со мной может
произойти то же, что и с Рикки, если полиция будет ко мне приставать. – Марк
почему-то знал, что полицейские вернутся и снова будут задавать бесконечные
вопросы. Они с ним еще не закончили. Но его кинуло в дрожь при виде фото на
первой полосе газеты и упоминании о ФБР, и ему настоятельно потребовалось
сесть.
– Не пускайте их пока, – попросила Дайанна
Гринуэя.
– Они спрашивали, не могут ли поговорить с
вами в девять, но я сказал, что нет. Но они не уйдут. – Он снова взглянул на
часы. – Я здесь буду до полудня. Может быть, тогда и поговорим с ними.
– Как скажете, – согласилась она.
– Прекрасно. Тогда я их промурыжу до
двенадцати. Мы позвонили к вам на работу и в школу, старайтесь хоть об этом не
беспокоиться. Просто будьте рядом с Рикки, пока я не вернусь.
