– Я этого не говорил. – Каталка с обедом
“остановилась посреди коридора, и им пришлось обойти ее. – Я надеюсь, что с ним
все будет в порядке, но на это потребуется время.
Последовала длинная пауза.
– Твоя мама – сильная женщина?
– Довольно сильная. Нам через многое пришлось
пройти.
– А родственники есть? Ей потребуется помощь.
– Да нет, родственников нет. У нее есть сестра
в Техасе, но они не ладят. Дедушка умер, а бабушка тоже живет в Техасе. И все
время болеет.
– Жаль.
Они остановились в конце коридора и посмотрели
сквозь грязное окно на улицу.
– Ко мне агенты ФБР пристают, – сказал
Гринуэй.
“Не только к тебе”, – подумал Марк.
– Где они?
– В комнате 28. Такая маленькая комната для
заседаний на втором этаже. Она почти всегда пустует. Они сказали, что будут
ждать меня, тебя и твою маму ровно в полдень. Вид у них был довольно серьезный.
– Гринуэй взглянул на часы и пошел назад в палату. – Похоже, им не терпится.
– Я готов, – заявил Марк, тщетно стараясь не
казаться испуганным.
Гринуэй нахмурился.
– Ты что имеешь в виду?
– Я нанял адвоката, – объяснил Марк с
гордостью.
– Когда?
– Сегодня утром. Она уже здесь, там, в конце
коридора.
Гринуэй посмотрел в ту сторону, но Реджи не
было видно за поворотом.
– Твой адвокат здесь? – переспросил он
недоверчиво.
– Ага.
– И как ты нашел адвоката?
– Это длинная история. Но я сам ей заплатил.
Гринуэй задумался, потом двинулся назад по
коридору.
– Но твоя мама сейчас не может отойти от Рикки
ни при каких обстоятельствах. Да и мне не мешает быть поближе к нему.
– Никаких проблем. Мы с моим адвокатом все
устроим.
Они остановились у двери палаты Рикки. Гринуэй
поколебался, прежде чем открыть дверь.
– Я могу отложить все это до завтра. Я вообще
могу выставить их из больницы. – Он старался казаться крутым парнем, но Марк
понимал, как на самом деле обстоят дела.
– Да нет, спасибо. Они не уйдут. Вы
позаботьтесь о Рикки и маме, а мы с адвокатом займемся агентами ФБР.
* * *
Реджи разыскала пустую комнату на восьмом
этаже, где они и уединились. Они уже опаздывали на десять минут. Она быстро
закрыла дверь и скомандовала:
– Задери рубашку.
Он замер, в изумлении уставившись на нее.
– Задери рубашку, – повторила она, принимаясь
дергать его футболку с изображением “Тигров Мемфиса”. Открыв свой портфель, она
вынула оттуда маленький черный магнитофон и катушку лейкопластыря. Она
проверила микрокассету и нажала на кнопки. Марк не отводил от нее глаз. Было
очевидно, что ей не впервой этим заниматься. Прижав магнитофон к его животу,
она приказала:
– Держи! – Затем продела ленту через хомутик
на магнитофоне, обернула ее вокруг его талии и закрепила.
– Вдохни поглубже, – сказала она, и он
послушно выполнил ее приказание.
Потом он заправил рубаху в джинсы. Реджи
отступила на шаг и оглядела его.
– Замечательно, – оценила она.
– А если они меня обыщут?
– Не обыщут. Пошли.
– Откуда вы знаете, что меня не обыщут? –
спросил он обеспокоенно. Ему приходилось торопиться, чтобы успеть за ней.
Медсестра подозрительно посмотрела на них.
– Потому что они пришли поговорить, а не
арестовывать тебя. Поверь мне.
– Я верю, просто боюсь.
– Все будет в порядке, Марк. Только помни,
чему я тебя учила.
– А вы уверены, что они не заметят эту штуку?
– Абсолютно. – Она с силой толкнула дверь, и
они оказались на лестнице. Быстро спустились по зеленым бетонным ступенькам.
Марк шел на шаг сзади. – А что, если сработает сигнал или что еще, а они от
неожиданности вытащат пушки? Что тогда?
– Никаких сигналов. – Она взяла его руку и
крепко сжала. – И они не стреляют в детей.
– В одном кино стреляли.
* * *
Второй этаж больницы Святого Петра построили
задолго до девятого. Он был серый и грязный, коридоры забиты спешащими врачами,
сестрами, техниками, санитарами с носилками, больными в инвалидных колясках и
обалдевшими родственниками, не знающими, где встать, и старающимися не
попасться никому под ноги. Коридоры разветвлялись во всех направлениях без
всякой системы, образуя настоящий лабиринт. Реджи спросила трех медсестер, как
ей найти комнату 28, и только третья смогла на ходу объяснить им, куда идти.
Наконец они обнаружили полутемный коридор, застеленный потертым ковром. На
простой деревянной двери шестой комнаты по правой стороне они увидели номер 28.
– Я боюсь, Реджи, – сказал Марк, глядя на
дверь. Она крепко сжала его руку. Если она и нервничала, заметить это было
невозможно. Лицо оставалось спокойным, голос тихим и успокаивающим.
– Делай то, что я сказала, Марк, и все. Я
знаю, что делаю.
Они вернулись немного назад к комнате номер
24, и Реджи открыла дверь. Раньше здесь был кафетерий, а теперь хранился всякий
хлам.
– Я подожду здесь. Теперь иди и постучи в
дверь.
– Я боюсь, Реджи.
Она осторожно нащупала магнитофон и, найдя
кнопку, нажала ее.
– Иди, – приказала она.
Марк глубоко вздохнул и постучал. Он слышал,
как в комнате кто-то двигался.
– Войдите, – послышался довольно недружелюбный
голос.
Он медленно открыл дверь, вошел и закрыл ее за
собой. Комната была узкой и длинной, как и стол, стоящий посредине. Ни одного
окна. Ни улыбки на лицах двух мужчин, стоящих с каждой стороны стола в дальнем
конце. Их легко можно было принять за близнецов – белые, застегнутые до верху
рубашки, красно-синие галстуки, темные брюки, короткая стрижка.
– Ты, верно, Марк? – спросил один, в то время
как другой продолжал смотреть на дверь. Марк кивнул. Говорить он не мог.
