– Не похоже. Доктор Гринуэй считает, что он
придет в себя через день-другой. Придется его полечить, но он будет в порядке.
Я много раз такое видел. Сам подумываю поступить в медицинский.
– А полицейские тут шныряют? Фред обвел
взглядом кабину лифта, как будто надеялся обнаружить подслушивающие устройства.
– Тут, значит, фэбээровцы. Семья уже наняла
адвоката.
– Неужели?
– Ага, ищейки здорово заинтересовались этим
делом. Они пришли поговорить с братом мальчишки. А тут каким-то образом
вмешался адвокат.
Лифт остановился на втором этаже, и Фред
схватился за ручки тележки.
– А кто адвокат? – спросил Слик.
Дверь открылась, и Фред толкнул тележку
вперед.
– Реджи какой-то. Я его еще не видел.
– Спасибо, – сказал Слик. Фред вышел, а лифт
наполнился людьми. Мюллер вновь поднялся на девятый этаж в надежде поймать еще
рыбку.
* * *
К полудню Рой Фолтригг и сопровождающие его
Уолли Бокс и Томас Финк безумно всем надоели в офисе прокурора США по Западному
округу штата Теннесси. Джордж Орд сидел в этом кресле семь лет и плевать ему
было на Роя Фолтригга. Он его в Мемфис не звал. Орд встречался с ним раньше на
различных совещаниях и семинарах, где собирались прокуроры и обсуждали, как им
лучше защищать американское правительство. Фолтригг, как правило, выступал на
всех этих сборищах, всегда готовый поделиться с теми, кто захочет слушать, своим
мнением и стратегией, а также похвастать своими великими победами.
После того как Мактьюн и Труманн вернулись из
больницы и поведали неутешительные новости относительно Марка и его адвоката,
Фолтригг вместе с Боксом и Финком снова устроились в кабинете Орда, чтобы
проанализировать события. Орд сидел в тяжелом кожаном кресле за огромным столом
и слушал, как Фолтригг допрашивает агентов, время от времени отдавая приказания
Боксу.
– Что вы знаете об этом адвокате? – спросил он
Орда.
– Никогда о ней не слышал.
– Не может быть, чтобы никто в вашей конторе
не имел с ней дела, – допытывался Фолтригг. Вопрос прозвучал как предложение
Орду найти кого-нибудь, имеющего информацию о Реджи Лав. Тот вышел из кабинета
и посовещался с одним из своих помощников. Поиски начались.
Мактьюн и Труманн тихонько сидели в уголке
кабинета Орда. Они между собой решили никому не рассказывать о пленке. По
крайней мере, сейчас. Может, скажут попозже, а может, Бог даст, никогда.
Секретарша принесла бутерброды, и они поели,
болтая и делая пустые предположения. Фолтриггу хотелось вернуться в Новый
Орлеан, но еще больше хотелось послушать Марка Свея. Удивительно некстати, что
мальчишка каким-то образом заручился поддержкой адвоката. Значит, он боится
говорить. Теперь Рой был убежден, что Клиффорд что-то рассказал ему, и по мере
того как тянулся день, он все больше утверждался в мнении, что Клиффорд сказал
мальчику, где находится труп. Фолтригг умел делать выводы без особых колебаний.
К тому времени как с бутербродами было покончено, он убедил себя и остальных,
что Марк Свей точно знает, где спрятано тело Бойетта.
В кабинет вошел Дэвид Шарпински, один из
помощников Орда, и сказал, что он учился вместе с Реджи Лав в юридическом
колледже в Мемфисе. Он сел рядом с Фолтриггом и принялся отвечать на вопросы.
Ему было некогда, он спешил вновь заняться своим делом.
– Мы закончили колледж четыре года назад, –
пояснил Шарпински.
– Значит, она практикует только четыре года, –
быстро резюмировал Фолтригг. – Какими делами она занимается? Уголовными? Какими
именно?
Мактьюн взглянул на Труманна. Они попались на
удочку адвоката с четырехлетним стажем.
– Мелкими уголовными делами, – ответил
Шарпински. – У нас приличные отношения. Я ее вижу время от времени. Обычно она
защищает детей, с которыми плохо обращались. У нее, как бы это сказать, была
довольно сложная жизнь.
– Что вы имеете в виду?
– Это длинная история, мистер Фолтригг. Она –
человек сложный. Это ее вторая жизнь.
– Вы ее хорошо знаете, не так ли?
– Верно. Мы три года вместе учились, с
перерывами.
– Что значит “с перерывами”?
– Ну, иногда она бросала учиться, что-то с
нервами. В своей первой жизни она была женой известного врача-гинеколога. Они
были богаты, удачливы, все время на виду, благотворительность, загородные
клубы, все, что угодно. Большой дом в Джермантауне. По “ягуару” у каждого. Она
была членом всех клубов садоводов и общественных организаций в Мемфисе. Чтобы
дать мужу возможность закончить медицинский колледж, она преподавала в школе.
Через пятнадцать лет семейной жизни он решил поменять ее на что-нибудь
новенькое. Начал волочиться за женщинами, связался с молоденькой медсестрой,
которая потом стала его второй женой. Реджи тогда звали Региной Кардони. Она
тяжело все переживала и подала на развод. Все повернулось против нее. Доктор
Кардони заартачился, и она стала разваливаться на куски. Он просто мучил ее.
Она чувствовала себя публично униженной. Всех ее друзей – жен врачей,
завсегдатаев загородных клубов – их как ветром сдуло. Она даже пыталась
покончить жизнь самоубийством. Все можно найти в бракоразводных колонках газет
у нас в конторе. Кардони нанял кучу юристов, они нажали в нужном месте, и ее
засадили в психушку. Потом он ее обобрал.
– Дети?
– Двое, мальчик и девочка. Тогда они были
подростками и, разумеется, их отдали отцу. Он предоставил им свободу и
достаточно денег, чтобы получать от нее удовольствие, и они отвернулись от
матери. С помощью юристов он держал ее в дурдоме два года. К тому времени дело
было сделано. Он заполучил дом, детей, новую жену – все.
Шарпински явно чувствовал себя неловко,
рассказывая Фолтриггу трагическую историю своей приятельницы. Но большую ее
часть и так все знали.
– Как она стала адвокатом?
– Это было трудно. Суд запретил ей видеться с
детьми. Она жила с матерью, которая, как мне кажется, и спасла ее. Я не уверен,
но до меня дошло, что мать заложила дом, чтобы заплатить за усиленное лечение.
Понадобились годы, чтобы Реджи полностью пришла в себя. И все же она
справилась. Дети выросли и уехали из Мемфиса. Парень попал в тюрьму за торговлю
наркотиками. Дочь живет в Калифорнии.
– Она хорошо училась?
