– Не возражаю, – бросил Фолтригг, делая вид,
что у него был выбор.
Мактьюн и Труманн не сводили глаз с
магнитофона. Как мило с ее стороны спросить разрешения! Она заговорщицки
улыбнулась им, они улыбнулись в ответ, затем все трое улыбнулись магнитофону.
Тонкости в ней было столько же, сколько и в камне, влетевшем в окно. Проклятая
микрокассета тоже, наверное, где-то поблизости. Она нажала кнопку.
– Итак, в чем дело?
– Где ваш клиент? – спросил Фолтригг. Он
наклонился вперед, давая понять, что говорить будет только он.
– В больнице. Доктор хочет, чтобы он был в
палате рядом с братом.
– Когда мы сможем с ним поговорить?
– Вы предполагаете, что обязательно будете с
ним говорить? – Она уверенно смотрела на Фолтригга. Седые волосы подстрижены
по-мальчишески. Темные брови. Тщательно подкрашенные губы. Кожа гладкая, без всякой
косметики. Симпатичное лицо, челка на лбу и спокойные, строгие глаза. Фолтригг
смотрел на нее и вспоминал все несчастья, которые ей пришлось пережить. Надо
отметить, по ней этого не скажешь.
Мактьюн открыл папку и полистал лежащие там
бумаги. За последние два часа они собрали на Реджи Лав, или Регину Л.Кардони,
досье толщиной в пару дюймов. Они скопировали документы, связанные с разводом,
и все судебные бумаги. В папке также имелась копия закладной на дом и землю ее
матери. Два агента в настоящее время пытались раздобыть бумаги из юридического
колледжа.
Фолтригг обожал компрометирующие материалы.
Неважно, над каким делом он работал и кто был его противником, он старался
найти грязь. Мактьюн прочел печальную историю развода с намеками на измену, пьянство
и наркоманию. Было там и про попытку самоубийства. Он прочел все внимательно,
стараясь делать это незаметно. Ни при каких обстоятельствах он не хотел сердить
эту женщину.
– Нам нужно поговорить с вашим клиентом,
миссис Лав.
– Реджи. Хорошо, Рой?
– Как хотите. Мы имеем основания думать, что
он что-то знает.
– Например?
– Ну, мы уверены, что маленький Свей побывал в
машине Клиффорда до его смерти. И провел там довольно много времени. Клиффорд,
судя по всему, решил покончить жизнь самоубийством, и мы думаем, что он хотел
рассказать кому-нибудь, где его клиент, мистер Мальданно, спрятал труп сенатора
Бойетта.
– С чего вы взяли, что он хотел рассказать?
– Это длинная история, но Клиффорд дважды
звонил моему сотруднику и намекал, что может пойти на какую-то сделку и потом
уехать. Он был напуган. И много пил. Вел себя непоследовательно. Опускался все
ниже и хотел исповедаться.
– Почему вы решили, что он рассказал это моему
клиенту?
– Ладно, это только предположение. Но мы
обязаны не оставлять ни одного камня неперевернутым. Вы же понимаете.
– У меня ощущение что вы хватаетесь за
соломинку.
– Тут вы правы, Реджи. Буду с вами откровенен.
Мы знаем, кто убил сенатора, но, честно говоря, я не готов идти на суд, раз не
знаю, где труп. – Он помолчал и тепло ей улыбнулся. Несмотря на массу
отвратительных недостатков, Рой провел многие часы перед присяжными в судебном
зале и знал, когда нельзя хитрить.
Только и она прошла трудный путь и научилась
распознавать фальшивку.
– Я не говорю, что вы не можете поговорить с
Марком Свеем. Сегодня – нет, но, возможно, завтра. Или через день. События
развиваются быстро. Тело мистера Клиффорда еще не остыло. Давайте немного
подождем и не будем торопиться. Договорились?
– Договорились.
– Теперь докажите мне, что Марк Свей побывал в
машине Клиффорда до его смерти.
Проще простого! Фолтригг заглянул в блокнот и
перечислил много мест, где были найдены отпечатки пальцев мальчика. Задние
фары, багажник, ручка передней двери, замок, пистолет, бутылка виски. Что-то
похожее найдено. и на шланге, но уверенности нет. Продолжают работать. Сейчас
Фолтригг уже вошел в роль прокурора, выстраивающего свое дело на основании
неопровержимых улик...
Реджи записывала и записывала. Она знала, что
Марк был в машине, но ей и в голову не приходило, что он умудрился так
наследить.
– Бутылка виски? – переспросила она. Фолтригг
заглянул в записи.
– Да, три четких отпечатка. Никаких сомнений.
Марк рассказал ей о пистолете, но не о бутылке.
– Немного странно, не находите?
– Сейчас все странно. Полицейский, который с
ним разговаривал, запаха алкоголя не почувствовал, так что я не думаю, что он
пил; Уверен, он сможет все объяснить, если только нам удастся с ним поговорить.
– Я спрошу его.
– Так он вам не рассказал про бутылку?
– Нет.
– А как он объяснил пистолет?
– Я не имею права вам рассказывать о том, что
мне объяснил клиент.
Фолтригг все время ждал хоть какого-то намека,
и последние слова Реджи обозлили его. Труманн тоже ждал, затаив дыхание.
Мактьюн оторвался от чтения доклада психиатра, назначенного судебными органами.
– Так он не все вам рассказал? – спросил
Фолтригг.
– Он рассказал мне многое. Может быть, и
упустил какие-то детали.
– Эти детали могут иметь решающее значение.
– Я ум сама решу, что имеет решающее значение,
а что нет. Что у вас еще?
– Дайте ей записку, – приказал Фолтригг
Труманну. Тот достал из папки посмертную записку Клиффорда и протянул Реджи.
Она медленно прочитала один раз, затем другой.
– Тут писали двумя разными ручками, – пояснил
Фолтригг. – Синюю мы нашли в машине – дешевая шариковая ручка, в которой
кончилась паста. Можно предположить, что Клиффорд пытался что-то приписать
после того, как Марк вышел из машины. Слово “где” подразумевает, что Марка уже
не было рядом. Совершенно очевидно, что они разговаривали, назвали друг другу
свои имена и мальчик был в машине достаточно долго, чтобы успеть до всего
дотронуться.
– На записке отпечатков нет? – спросила она,
помахав бумажкой.
– Нет. Мальчик до нее не дотрагивался. Мы
тщательно проверили.
Она спокойно положила записку рядом со своим
блокнотом и сложила руки.
