Марк закрыл глаза и крепко сжал рукоятку
пистолета ладонями. Он задержал дыхание и уже было собрался нажать на курок,
когда мужчина вырвал пистолет у него из рук. Он взмахнул им перед лицом
мальчика и нажал на курок. Марк взвизгнул, стекло за его головой треснуло на
тысячи кусков, но не вылетело.
– Работает! Работает! – завопил мужчина, а
Марк пригнулся как можно ниже и закрыл уши руками.
* * *
Услышав выстрел, Рикки спрятал лицо в траве.
Он был футах в десяти от машины, когда раздался хлопок, а за ним крик Марка.
Толстяк тоже что-то закричал, и Рикки снова описался. Он закрыл глаза и
схватился руками за траву. В животе все сжалось, сердце бешено стучало, и целую
минуту после выстрела он не мог пошевелиться. Он оплакивал своего брата,
которого убил этот сумасшедший.
* * *
– Перестань реветь, черт побери! Меня тошнит
от твоего рева!
Марк обхватил колени и попытался перестать
плакать. В голове стучало, а во рту пересохло. Он снова зажал руки коленями и
весь согнулся, стараясь что-нибудь придумать. По телевизору он однажды видел,
как один придурок собрался спрыгнуть с крыши дома, а полицейский так спокойно с
ним говорил и говорил, и придурок начал ему отвечать и в конце концов так и не
спрыгнул. Марк понюхал, не пахнет ли газом, и спросил:
– Зачем вы это делаете?
– Зачем? – переспросил мужчина, разглядывая
маленькую круглую дырочку в стекле. – Почему дети задают так много вопросов?
– Потому что мы дети. Почему вы хотите
умереть? – Он едва слышал собственные слова.
– Послушай, малыш, мы умрем через пять минут,
понял? Мы с тобой, приятель, вместе отправимся на свидание к волшебнику. – Он
сделал большой глоток из бутылки, в которой уже почти ничего не осталось. – Я
чувствую, как газ начинает действовать, малыш. А ты?
В боковое зеркало Марк видел, как колышется
трава. Потом заметил Рикки, скользнувшего по траве и нырнувшего в кусты под
деревом. Он закрыл глаза и прочел молитву.
– Должен тебе сказать, малыш, я рад, что ты
здесь. Никто не хочет умирать в одиночестве. Как тебя зовут?
– Марк.
– А фамилия?
– Марк Свей.
Надо продолжать говорить, может, и этот
придурок не спрыгнет.
– А вас как зовут?
– Джером. Но ты можешь звать меня Роми. Так
зовут меня друзья, а поскольку мы с тобой тоже приятели, ты можешь звать меня
Роми. И никаких больше вопросов, понял, малыш?
– Почему вы хотите умереть, Роми?
– Я же сказал, никаких вопросов. Ты чувствуешь
газ, Марк?
– Не знаю.
– Скоро почувствуешь. Лучше молись. – Роми
поудобнее устроился на сиденье, закрыл глаза, откинул голову и полностью
расслабился. – У нас есть еще около пяти минут, Марк, так какие будут твои
последние слова? – В правой руке он держал бутылку виски, в левой – пистолет.
– Ага, зачем вы это делаете? – спросил Марк,
поглядывая в зеркало и надеясь снова увидеть брата. Он дышал носом, быстро и
неглубоко, но ничего не чувствовал, даже запаха. Наверняка Рикки снял шланг.
– Потому что я рехнулся. Еще один рехнувшийся
адвокат, понял? Меня свели с ума, Марк, а сколько тебе лет?
– Одиннадцать.
– Виски пробовал?
– Нет, – ответил Марк чистосердечно.
Неожиданно он увидел бутылку виски у своего лица и взял ее.
– Выпей глоток, – сказал Роми, не открывая
глаз. Марк попытался прочитать, что написано на этикетке, но левый глаз
практически полностью закрылся, в голове гудело, и он не мог сосредоточиться.
Он поставил бутылку на сиденье, и Роми молча взял ее.
– Мы умираем, Марк. Наверное, в одиннадцать
лет умирать рановато, но ничего не поделаешь. Ничем не могу помочь. Так как
насчет последних слов, парнишка?
Марк убеждал себя, что Рикки все сделал, что
шланг теперь безвреден, что его новый приятель Роми пьян в стельку и не в себе
и что если он хочет остаться в живых, ему надо думать и говорить. Воздух был
чистым. Он глубоко вздохнул.
– Что свело вас с ума?
Роми немного подумал и нашел вопрос забавным.
Он шмыгнул носом и даже хихикнул.
– О, замечательно! Просто блеск. Уже несколько
недель я знаю то, чего никто в мире не знает, кроме моего клиента, который, по
правде сказать, настоящее дерьмо. Понимаешь, Марк, адвокатам приходится
выслушивать много такого, о чем они не имеют права никому рассказывать. Строго
конфиденциально, понял? Никому не могут рассказать, что стало с деньгами, или
кто с кем спит, или где зарыт труп, ты понял меня? – Роми глубоко вздохнул и с
большим удовольствием выдохнул. Еще глубже уселся, так и не открывая глаз. – Прости,
что я тебя ударил. – Он согнул палец на курке.
Марк закрыл глаза. Он ничего не чувствовал.
– Сколько тебе лет, Марк?
– Одиннадцать.
– Ты уже говорил. Одиннадцать. А мне сорок
четыре. Нам обоим рано умирать, верно, Марк?
– Да, сэр.
– Но придется. Газ чувствуешь?
– Да, сэр.
– Мой клиент убил человека и спрятал тело, а
теперь этот клиент хочет убить и меня. Вот и весь сказ. Они свели меня с ума.
Ха! Ха! Прекрасно, Марк. Просто великолепно. Я, доверенное лицо, адвокат, могу
сейчас сказать тебе, практически за секунды до того, как мы отправимся в
дальний путь, где спрятано тело. Тело, Марк, наиболее знаменитый ненайденный
труп всех времен и народов. Надо же! Я могу наконец сказать! – Его глаза были
открыты и прикованы к лицу Марка. – Чертовски забавно, Марк!
До Марка этот юмор не дошел. Он посмотрел в
зеркало, затем на дверную ручку в футе от его руки. Замок был даже ближе.
Роми снова закрыл глаза и расслабился, как
будто тщетно пытаясь вздремнуть.
– Мне очень жаль, малыш, что так вышло,
честное слово, но я рад, что ты здесь. – Он медленно поставил бутылку на
приборную доску рядом с запиской и переложил пистолет из левой руки в правую,
ласково поглаживая курок указательным пальцем. Марк старался не смотреть на
оружие. – Мне, право, очень жаль, малыш. Сколько тебе лет?
– Одиннадцать. Вы меня уже в третий раз
спрашиваете.
