– Двое, но они уже выросли и живут далеко
отсюда.
– А где живет мамаша Лав?
– В центре города, недалеко отсюда. У нее свой
собственный старый дом, он у нее уже много лет. Собственно, Реджи в этом доме
выросла.
Зазвонил телефон. Клинт принял сообщение и
вернулся к своей машинке. Марк внимательно наблюдал.
– А как вы научились так быстро печатать?
Стук прекратился, Клинт медленно повернулся,
посмотрел на Марка и, улыбнувшись, сказал:
– В средней школе. У меня учительница была,
как сержант по военной подготовке. Мы ее ненавидели, но она нас научила. А ты
умеешь печатать?
– Немного. Я в школе три года посещал
компьютерный класс.
– У нас тоже есть такая штука, – Клинт показал
на компьютер рядом со своей пашущей машинкой.
Марк посмотрел, но впечатления на него это не
произвело. Подумаешь, у всех есть компьютеры.
– Ну и как же вы стали секретарем?
– Я ничего заранее не планировал. Когда Реджи
закончила юридический колледж, она не захотела ни на кого работать и открыла
эту контору. Приблизительно четыре года тому назад. Ей нужен был секретарь, и я
предложил свои услуги. А ты что, раньше не видел мужчину-секретаря?
– Нет. И не знал, что мужчины могут быть
секретарями. А платят хорошо?
– Нормально. – Клинт хмыкнул. – Если у Реджи
удачный месяц, то и у меня удачный месяц. Мы с ней вроде партнеров.
– А она много зарабатывает?
– Не очень. Ей не нужно много денег. Несколько
лет назад она была замужем за врачом, у них был большой дом и много денег. Все
пошло к черту, и она считает, что по большей части из-за денег. Может, она тебе
об этом расскажет. Она всегда о себе честно рассказывает.
– Она – адвокат и не хочет денег?
– Необычно, верно?
– Еще как. В смысле, я видел кучу передач по
телеку про адвокатов, так они только о деньгах и говорят. О сексе и деньгах.
Снова зазвонил телефон. Это был судья, и Клинт
очень любезно говорил с ним минут пять. Потом повесил трубку и повернулся к
машинке. Не успел он набрать скорость, как Марк спросил:
– Кто эта женщина, там, в офисе?
Клинт остановился, посмотрел на клавиатуру и
медленно повернулся. Стул под ним заскрипел. Он слегка улыбнулся.
– Там, с Реджи?
– Ага.
– Норма Трэш.
– А какая у нее проблема?
– У нее их на самом деле целая куча. Она
сейчас в процессе. Очень неприятный развод. Муж у нее – настоящей ублюдок.
Марку стало интересно, как много Клинт знает.
– Он ее бил?
– Не думаю, – ответил Клинт медленно.
– А у них есть дети?
– Двое. Я не очень-то могу об этом говорить.
Сам понимаешь, конфиденциальность.
– Ага, я знаю. Но вы, наверное, знаете все,
ведь вы печатаете и все такое.
– Я знаю большую часть того, что происходит.
Но Реджи всего мне не рассказывает. К примеру, я понятия не имею, что ты ей
рассказал. Полагаю, это очень серьезно, но она держит все при себе. Я читал
газеты, видел агентов ФБР и мистера Фолтригга, но деталей я не знаю.
Именно это Марк и хотел услышать.
– Вы знаете Роберта Хэкстроу? Его еще Хэк
называют.
– Он что, адвокат?
– Ага. Он мою маму представлял во время
развода пару лет назад. Он просто слабоумный.
– Тебе не понравился ее адвокат?
– Я этого Хэка ненавидел. Он с нами ужасно
обращался. Мы приходили в контору и ждали по два часа. Затем он беседовал с
нами десять минут, говорил, что очень торопится, что должен быть в суде, такой
он незаменимый. Я пытался убедить маму сменить адвоката, но ей было не до этого.
– А суд был?
– Ага. Мой бывший папаша считал, что ему
должны присудить одного ребенка, ему было наплевать, кого, хотя он предпочитал
Рикки, потому что знал, что я его ненавижу, так он нанял адвоката, и два дня
мои мать и отец поливали друг друга грязью в суде. Старались доказать, что
другой не годится в родители. Хэк в суде выглядел полным дураком, но адвокат
моего бывшего папаши оказался еще хуже. Судья ненавидел и того и другого и
сказал, что он не собирается разъединять нас с Рикки. Он меня спросил, хочу ли
я дать свидетельские показания. Это пришло ему в голову во время ленча на
второй день суда. Я посоветовался с Хэком, но он стал умничать, заявил, что я
слишком мал и туп, чтобы давать показания.
– Но ты их все же давал.
– Ага. В течение трех часов.
– Ну и как?
– Я вообще удачно выступил. Рассказал, как он
ее бил, про синяки, про шрамы. Сказал, что я его ненавижу. Судья чуть не
заплакал.
– И получилось?
– Ага. Отец хотел, чтобы ему дали разрешение
нас навещать, так я долго уговаривал судью, что после суда у меня не будет
никакого желания видеть этого человека. И что Рикки его боится. Ну и судья не
только не разрешил ему посещения, но и велел держаться от нас подальше.
– Ты его с тех пор видел?
– Нет. Но когда-нибудь мы с ним встретимся.
Когда мы с Рикки вырастем, мы его где-нибудь поймаем и изобьем до полусмерти.
Синяк за синяк. Шрам за шрам. Мы об этом все время говорим.
Клинту уже не казалась скучной эта болтовня.
Он ловил каждое слово. Как спокойно мальчишка рассказывает о своих планах
избить отца!
– Ты можешь попасть в тюрьму.
– Его же не посадили, когда он нас колотил.
Его не бросили в тюрьму, когда он раздел маму догола и вышвырнул на улицу, всю
в крови. Тогда я и ударил его бейсбольной битой.
– Что?..
– Он всю ночь пил дома, и мы знали, что он
начнет буйствовать. Мы всегда знали заранее. Потом он ушел, чтобы купить еще
пива. Я сбегал в соседний трейлер и взял взаймы у Майкла Мосса его бейсбольную
биту и спрятал ее под кровать. Помню, как я молился, чтобы он по дороге попал в
автокатастрофу и вообще не пришел домой. Но он приперся. Мама была в спальне и
надеялась, что он просто отключится. Такое с ним случалось. Мы с Рикки сидели у
себя в комнате и ждали взрыва.
