– Ваша Честь, – прервала Финка Реджи, – это
сплошные слухи, распространяемые с определенной целью. Доказательств нет и не
будет.
– Вы мне не верите? – огрызнулся Финк.
– Нет, не верю.
– Думаю, что я тоже не верю, – сказал Гарри. –
И еще я не уверен, что ваша история имеет отношение к сегодняшнему слушанию.
– Я хотел показать, Ваша Честь, что Джером
Клиффорд знал, где спрятан труп, и хотел об этом говорить. Кроме того, у него
явно сдавали нервы.
– Не сомневаюсь, мистер Финк, что у него сдали
нервы. Он сунул дуло пистолета себе в рот. По мне, для этого надо сойти с ума.
Финк так и остался стоять с разинутым ртом, не
зная, что еще добавить.
– Есть еще свидетели, мистер Финн?
– Нет, сэр. Однако мы считаем, Ваша Честь, что
в связи с необычными обстоятельствами этого дела ребенок должен дать показания.
Гарри снова сорвал очки и наклонился к Финку.
Если бы он мог до него дотянуться, то, вполне возможно, придушил бы его на
месте.
– Вы, что?!
– Мы, гм... считаем...
– Мистер Финк, потрудились ли вы до этого
слушания изучить законы по поводу несовершеннолетних?
– Да, сэр.
– Великолепно. Тогда скажите мне, по какой
статье кодекса податель заявления имеет право заставить ребенка давать
показания?
– Я просто излагал нашу просьбу.
– Замечательно. По какой статье кодекса
податель заявления имеет право излагать подобную просьбу?
Финк опустил голову и заинтересовался чем-то в
своем блокноте.
– Мы с вами тут не в парламенте, мистер Финк.
Не изобретаем между делом новые законы. Ребенка нельзя заставить давать
показания, как и любого другого обвиняемого в суде по делам несовершеннолетних.
Не может быть, чтобы вы этого не понимали.
Финк продолжал внимательно изучать свой
блокнот.
– Перерыв на десять минут! – рявкнул судья. –
Все из зала, кроме миссис Лав. Пристав, отведите Марка в комнату для
свидетелей. – Все эти указания Гарри отдавал уже стоя.
Финк, боявшийся встать, но тем не менее
сделавший такую попытку, слегка замешкался, и это окончательно вывело судью из
себя.
– Вон, мистер Финк, – сказал он грубо,
показывая на дверь.
Цепляясь друг за друга, Орд и Финк устремились
к двери. Стенографистка последовала за ними. Судебный пристав увел Марка. Когда
он закрыл за собой дверь, Гарри расстегнул мантию и швырнул ее на стул. Взял свою
тарелку и устроился перед столом, за которым сидела Реджи.
– Перекусим? – предложил он, разламывая
бутерброд пополам и протягивая ей одну половину на салфетке. Она взяла колечко
лука и принялась его задумчиво грызть.
– Ты позволишь мальчику давать показания? –
спросил он с полным ртом.
– Не знаю, Гарри. А вы как думаете?
– Я думаю, Финк – засранец. Вот что я думаю.
Реджи надкусила бутерброд и вытерла рот
салфеткой.
– Если ты ему это позволишь, – сказал Гарри,
продолжая жевать, – Финк задаст ему очень точные вопросы насчет того, что
произошло в машине с Клиффордом.
– Я знаю. И меня это беспокоит.
– Как мальчик ответит на эти вопросы?
– Честно говоря, понятия не имею. Я дала ему
все, какие надо, советы. Мы подробно все обсудили. Но я не знаю, как он
поступит.
Гарри глубоко вздохнул и посмотрел на чай со
льдом, стоящий на его столе. Затем взял два бумажных стаканчика и наполнил их
чаем доверху.
– Нет сомнения, Реджи, что он что-то знает.
Зачем тогда ему было столько врать?
– Он еще ребенок, Гарри. Напуганный до смерти.
Он услышал больше, чем нужно. Увидел, как Клиффорд вышиб себе мозги. Он здорово
перепугался. Посмотрите на его несчастного братишку. Ужасно было все это
видеть, и, мне кажется, Марк сразу понял, что может попасть в беду. Потому и
врал.
– И я его не виню, – заметил Гарри, принимаясь
за лук. Реджи надкусила соленый огурец.
– О чем вы думаете? – спросила она.
Он вытер рот и надолго задумался. Теперь
ребенок находился в его распоряжении, стал одним из “детей Гарри”, и ему было
решать, что для Марка Свея лучше.
– Если я предположу, что мальчик знает что-то
очень существенное для расследования в Новом Орлеане, дело может пойти
по-разному. Первое: если ты позволишь ему давать показания и он даст Финку
нужную информацию, дело, с моей точки зрения, будет закрыто. Ребенок уйдет
отсюда свободным, но жизнь его будет подвергаться большой опасности. Второе:
если ты разрешишь ему давать показания, а он не захочет отвечать на вопросы
Финка, я вынужден буду приказать ему говорить. Если он откажется, значит, он
проявит пренебрежение к суду. Он не может молчать, если знает что-то важное. В
любом случае, если в результате сегодняшнего слушания не будет получено
удовлетворительных ответов от ребенка, я сильно подозреваю, что мистер Фолтригг
сразу же начнет действовать.
Он получит повестку от Большого жюри о вызове
Марка Свея в суд в Новом Орлеане, и только мы его и видели. Если он откажется
говорить перед Большим жюри, федеральный судья его непременно обвинит в
оскорблении суда, и, я думаю, его посадят в тюрьму.
Реджи кивнула. Она была с ним полностью
согласна.
– Что же нам делать, Гарри?
– Если мальчишку заберут в Новый Орлеан, он
полностью выйдет из-под моего контроля. На твоем месте я бы разрешил ему давать
показания, но не советовал бы отвечать на самые важные вопросы. По крайней мере
сейчас. Он сможет сделать это позднее. Завтра или послезавтра. Я бы посоветовал
ему не поддаваться давлению судьи и держать язык за зубами, по крайней мере
сегодня. Его вернут в наш центр для подростков, где он скорее всего будет в
большей безопасности, чем где-нибудь в Новом Орлеане. Таким образом, пока ФБР
не придумает что-нибудь получше, мы защитим мальчика от бандитов из Нового
Орлеана, которых даже я боюсь. А у тебя будет время посмотреть, что будет
делать мистер Фолтригг.
– Вы считаете, ему грозит опасность?
– Да, и если бы я так не считал, я все равно
не стал бы рисковать. Если он сейчас все выложит, ему может не поздоровиться.
Так что сегодня я его освобождать не намерен ни при каких обстоятельствах.
