– Все, Таньский, приплыли. Куда сейчас? Ты что, хочешь выйти отсюда, вот так прямо взять и выйти?
– Ну да.
– И прямо в нежные ручки наших новых знакомых?
– Нет! – аж подпрыгнула Таньский.
– Тогда не ерунди, – устало махнула рукой я. – Давай лучше спать укладываться, может, за ночь запас выплаканных тобой мозгов восстановится.
– А Хали там один, – шумно вздохнула подруга, совершенно не реагируя на мои слова. Да, плохи ее дела. Спать, немедленно спать!
Мы настолько вымотались за этот безумно долгий день, что, едва наши тела заняли более-менее удобное положение на валявшихся на голой земле подстилках, мы отключились моментально.
И, как это обычно бывает, казалось, что проспали всего пять минут. Во всяком случае, я была абсолютно убеждена в этом, услышав вопли за пределами нашего убежища. Ну чего им неймется, перевозбудились, что ли? И теперь до утра колготиться будут?
Если бы мысли действительно обладали той силой, что им приписывают, ближайшие перспективы обитателей лагеря очень удивили и расстроили бы их. Я и сама от себя не ожидала столь изысканных пожеланий в их адрес, но уж очень эти уроды утомили меня, а теперь и заснуть не дают!
Возмущение было так велико, что один глаз, самый непослушный, левый (причем абсолютно левый!), взял да и открылся. Увиденное весьма озадачило его, и он растолкал старшего брата, который всегда и во всем был прав. Правый потому что. Уж ему-то хозяйка точно поверит!
Правый смущенно подтвердил – да, все правильно. Уже утро. Вы, барыня, прохрапеть изволили всю ночь, а теперь напраслину на местных жителей наводите, ай-яй-яй!
– А знаешь, – сонно пробормотала Таньский, не открывая глаз. – Я тут вспомнила – нас ведь фотографировали. Там, в редакции.
– Ага, на обложку «Плейбоя». – Похоже, одной ночи для полного восстановления умственных способностей бедняге было мало.
– Нет, я серьезно! – Глаза подруги открылись и задумчиво уставились в верхнюю тряпку. Не могу же я назвать ЭТО потолком. – Тебя сразу вырубили надежно, а меня слегка придавили, потом усадили на стул и сделали несколько полароидных снимков.
– Тогда понятно, почему нас вчера не тронули.
– Почему?
– Таньский, просыпайся. Если им нужны были только твои фото, значит, их покажут тому, кому интересна и нужна именно ты!
– Хали? – моментально села сусликом подруга.
– А кому же еще? И скоро мы узнаем, как он относится к тебе на самом деле.
– Ты, – губы Таньского задрожали, – ты думаешь, его будут шантажировать мной?
– Ну конечно! Иначе от нас уже мало что осталось бы после вчерашнего. А так им нужен – пока нужен – твой товарный вид. Почему меня оставили в покое – понятия не имею, но меня это вполне устраивает. Дальнейшая наша судьба пока напрямую зависит от поведения Хали Салима. Если ты что-то значишь для него – он будет делать все, что ему прикажут, а тебя, надеюсь, и меня, пока не тронут. Если же ты – всего лишь легкая интрижка, тогда… – Я обреченно махнула рукой.
– Знаешь, – подняла на меня залитые слезами глаза Таньский, – а я не могу сейчас точно сказать, какой из вариантов я бы предпочла.
Она попыталась улыбнуться, улыбнуться гордо и независимо, но не получилось. Опять ушла в астрал.
Тряпка, служившая нам дверью, кокетливо подбоченилась, пропуская женщину. Судя по практически полной задрапированности – местную женщину. Она молча поставила перед нами кувшин с водой, две алюминиевые кружки и блюдо с лепешками. Я попыталась заговорить с ней на английском, ведь, если верить американским фильмам, этот самый нужный в мире язык знают все и везде. Но женщина, похоже, американских фильмов не смотрела. Во всяком случае, на мои слова она не отреагировала и так же молча вышла. А мне столько нужно было ей сказать, и именно как женщине! Ведь еда – это, бесспорно, здорово, вода – тоже очень хорошо, но, скажите мне честно, куда вы направляетесь, едва проснувшись? Ага, вот именно. И мне туда надо было. И Таньскому.
Пришлось шуметь. Высунуться из халабуды мы не решились. На наши заунывные вопли явился мрачный пузатый тип, который американские фильмы смотрел. С пятой попытки сообразив, что нам, собственно, угодно, он тупо заржал и что-то прохрюкал снаружи. Итогом первого раунда переговоров было ведро. Прелестно!
Примерно через час за нами пришли вчерашние сопровождающие. Или это были уже другие? Они все были какие-то одинаковые. Вошедшие знаками велели следовать за ними. Ну что же, пошли.
Когда мы выбрались из нашего убежища, то сразу в полной мере оценили муки летучих мышей, застигнутых солнцем. Не видно же ничего! Пару минут мы подслеповато щурились и моргали, пока адаптировались к солнечному свету. Нашим конвоирам это в конце концов надоело, и нам довольно грубо, прикладами автоматов в спину, задали нужное направление.
Пока мы брели в этом направлении, у нас была возможность осмотреться. И сориентироваться. Возможность-то была, вот только с ориентирами было плоховато. Не было их вовсе. Только что – на два лаптя левее от солнца и где-то туда. Поскольку вокруг очень неэстетично раскинула барханы пустыня. Правда, кое-где, словно остатки шевелюры на лысине, торчала чахлая растительность.
Не знаю, может, это и называется гордым словом «оазис», но именно среди трех пальм и пяти кустов и расположилось стойбище (или лежбище?) банды Рашида. Помимо нашего тряпочного термитника, насчитывалось еще штук восемь таких же сооружений. Несколько верблюдов рассматривали свысока нас с Таньским. Но когда мы унюхали запах коровьего стойла, исходивший от этих кораблей пустыни, их надменность сразу превратилась в коровью же покорность. Лучше бы они пахли соляркой, как и положено кораблям!
ГЛАВА 29
Резиденция Рашида выглядела просто дворцом шахиншаха по сравнению с мусорными кучами его орлов. Еще бы – это был целый трейлер! Настоящий, большой, белый! Когда-то. В смысле бывший белый, а сейчас основательно ободранный и исписанный. Ну как вам не стыдно! Исписанный означает щедро украшенный разнообразными надписями, а для других целей в трейлере предполагаются «удобства».
Перед трейлером был устроен навес, скрывавший под своим слегка потрепанным пузом обеденный гарнитур из пластика – шесть стуликов и столик. Столик изо всех сил старался выглядеть антикварным хендмейдом XVIII века, и, надо отдать ему должное, у него почти получилось. Уж чего-чего, а ручной работы бедолага получил по полной программе – тут тебе и резьба, и ковыряние ножом, и выжигание с прижиганием, и еще много-много интересного, оставшегося, видимо, после трапез Рашида.
Сейчас владелец всей этой роскоши осчастливил своей тушей один из стуликов, развалившись на нем с максимальной вальяжностью. Другой стулик, менее удачливый (а может, и наоборот – у стульев ведь нет обоняния!), получил в качестве утренней нагрузки босые ноги Рашида. Да, похоже, с «удобствами» я погорячилась. Душа там точно нет. А и правильно, грязь – защитная броня тела, редкий микроб доплывет до середины корки.
