— Я сейчас, кажется, упаду в обморок, — прошептала Андреа.
Аудитория изрыгнула студентов. Кевин деловито потрусил за Андреа и, подергав ее, как пригожую молочницу за доильный рукав, пыхтя, произнес:
— Я должен кое-что прояснить. Драконы не страдают психологическими комплексами — эдипов, электриков, как их там. Понимаешь, драконы все — самки.
— Как же они тогда размножаются?
Из аудитории выбрела Кара. Она пахла землей, словно ее зарыли и только что выкопали. Длинные прямые жидкие волосы она замотала шарфом. На ней были черные резиновые сапоги и ситцевая крестьянская юбка. На щеке — полоса грязи (или чего похуже). От нее неприятно пахло — смесью куриного корма и ромашкового цвета.
— Не забудь ребенка, — напомнила я, хотя разве может кто-нибудь забыть своего ребенка? А даже если и может, то не должен.
Меня догнала Терри и сказала, что пойдет разыщет Чика и спросит его, куда он дел желтого пса. За ней из аудитории вышла Оливия, осторожно обогнув Кевина, с которым Андреа все еще спорила из-за логических несостыковок «Эдраконии».
— Но если драконы бессмертны, а Гриддлбарт — нет, что им мешает попросту дождаться, пока он помрет, и снова захватить власть?
— Это нелепо.
— Почему?
— Потому что, — произнес Кевин громко, словно Андреа была глухая, — это вопрос чести, а не целесообразности. Честь у драконов…
— Может, пойдем выпьем кофе? — сказала мне Оливия.
На ней было бархатное платье с высоким воротом и обтянутыми бархатом пуговичками от ворота до подола, так что, захоти кто-нибудь ее вскрыть, он мог бы воспользоваться ими как пунктирной линией разреза. Она была бледна и выглядела как пришелица из иного мира, героиня баллады, что вот-вот случайно окажется запертой в сундуке в день свадьбы или сбежит, бросив мягкие пуховые перины, с табором цыган…
— Эффи?
— А, да, кофе…
Но мы слишком поздно заметили, что на нас надвигается грузное тело Мэгги Маккензи.
— Я побежала. Занята как собака, — сказала Терри и исчезла с завидной ловкостью.
— Джордж Элиот! — рявкнула на меня Мэгги, как армейский сержант.
— Я почти закончила, — соврала я.
— Не лгите мне, мисс Эндрюс. Где ваш реферат?
Я махнула рукой в неопределенном направлении — на мир за стенами кафедры английского языка, словно моя Джордж Элиот сейчас трудилась в библиотеке или играла в настольный футбол в здании студсовета.
— Идемте со мной, — тоном, не допускающим возражений, приказала Мэгги Маккензи, развернулась кругом и помчалась к лифту; мне пришлось бежать, чтобы не отстать от нее.
— Потом! — на ходу крикнула я Оливии.
В лифте было так тесно, что мы вдвоем едва туда влезли. Мне пришлось вжаться в угол, чтобы не вдыхать канцелярский запах Мэгги Маккензи.
В конце концов мы оказались у нее в кабинете, и она стала ходить вдоль полок, забитых книгами, вытаскивая по одной там и сям и вручая мне: критический разбор «Мидлмарча» для студентов, «Литература в перспективе» по Джордж Элиот.
— Это совсем не трудные книги, они тебя не перегрузят. — Она явно пыталась меня подбодрить. — Ну сделай усилие. Ты же всю свою жизнь пустишь под откос.
— Ничего подобного, — сказала я, но без особой убежденности.
— Ты не сдала ни одной работы за весь семестр, — резко сказала она.
Мэгги Маккензи принадлежала к когорте людей, верящих, что всего можно достичь — надо лишь приложить старания. (Полагаю, она была права.) Я опустила взгляд и заметила, что подол моей юбки (бывшего сари) отпоролся и обтерхался, а зеркальца, которыми она расшита, местами висят на ниточках. Типичнейший портрет девушки, в принципе не способной вовремя сдать домашнее задание.
— И на семинары ты почти не ходишь. Сейчас тебя тянет веселиться, это можно понять, но через двадцать лет…
С улицы донеслись нестройные обрывистые крики:
— Чего нам надо?
— Мира!
— Когда?
— Сейчас!
— Начинается, — с некоторым удовлетворением сказала Мэгги.
— Что начинается?
— Конец.
— Как, уже? — спрашивает Нора. — Ведь еще ничего не случилось.
— Ну хорошо, я пойду заканчивать реферат, — сказала я и попыталась бочком выбраться из кабинета.
Тут Мэгги вдруг напугала меня, вскричав:
— Бога ради, соберись, я тебя прошу! Пока не поздно! Как ты думаешь, что с тобой будет?
Я полагала, что я состарюсь и умру (а если не повезет — то просто умру), но не произнесла этого вслух, так как Мэгги явно ожидала услышать нечто другое. Я лишь пробормотала что-то неразборчивое, и она схватила что под руку подвернулось — экземпляр «Крэнфорда», хотя не думаю, что выбор был сознательным, — и швырнула в меня через всю комнату. Целилась Мэгги, как обычно, плохо, ибо кидалась с отчаяния, а не со злости; «Крэнфорд» ударился в стену комнаты и сорвал оттуда страшноватую репродукцию Фриды Кало. Будь на месте Мэгги Филиппа Маккью, она попала бы мне точно между глаз, а потом поймала бы книгу на отскоке от Фриды.
— Чтобы реферат был у меня на столе в десять утра в пятницу, — распорядилась Мэгги Маккензи. — А не то… Потом сама будешь благодарить, вот увидишь.
Я сомневалась, что буду благодарить Мэгги Маккензи, но молчала — не было смысла злить ее еще сильней. Она хотя бы задумывалась о моем будущем — в отличие от всего остального человечества, включая меня.
Я поспешила прочь, но меня остановило странное мычание, доносящееся из кабинета Марты Сьюэлл. Я прислушалась и уловила еще кое-какие животные звуки, а потом — отчаянные рыдания. Я поколебалась, стоя за дверью, и наконец постучала.
Открыл Джей Сьюэлл. У него за спиной я видела Марту, сидящую за столом. На ней было серое пончо, сделанное как будто из свалявшегося беличьего меха. Она прижимала руку ко лбу — ее поза воплощала отчаянное горе.
— Мы потеряли Малыша, — объяснил Джей.
— Мои соболезнования, — вежливо сказала я.
Пару дней назад Малыш болел, а теперь вот умер. Как-то очень внезапно. Конечно, я по-прежнему не знала, кто он такой.
— У нас нет детей. — Глаза Джея полнились слезами. — Малыш был нам как сын.
Мне совершенно не хотелось такой эмоциональной близости с Сьюэллами. Вид Марты в прострации — притом что раньше она не проявляла вообще никаких чувств — пугал. Джей каким-то образом переместил меня внутрь комнаты, и при виде меня Марта зарыдала еще сильней. Я неохотно протянула руку, погладила ее по плечу и заискивающе сказала:
— Мне очень жаль.
Она вдруг встала, оттолкнув меня, и завизжала на мужа:
— Мы должны его найти! Найти Малыша!
