– Нет…
Он был прав, как всегда. Ее жалкая попытка освободиться от рвущего душу смятения не имела ничего общего с тем желанием, которое зрело глубоко внутри: раствориться в любимом человеке, пропитаться его страстью, отзываясь на смелые ласки. Не здесь и не сейчас.
– Катюша, что происходит? Ты сама не своя весь день…
Могла ли она ответить что-то иное, кроме правды? Ему, и так чувствующему все насквозь?
– Не хочу никуда лететь… не представляешь, как мне страшно от одной мысли, что ты будешь настолько далеко…
Вокруг плеч сомкнулись его руки, укачивая, как ребенка.
– Моя сладкая маленькая глупышка… Кто тебе сказал, что надо куда-то лететь?
Она опешила.
– Я ведь купила билет… давно. И документы надо забрать с работы… И с комнатой разобраться… И…
Перекрыл одним прикосновением губ сумбурный поток ее слов.
– Очень существенные причины. Настолько, что о них можно просто забыть. Ты хочешь остаться?
– Конечно! Если бы только могла…
– Наконец-то слышу разумные мысли.
Он пересадил ее на соседнее сиденье и завел машину.
– Что ты делаешь?
Усмехнулся в ответ на ее недоумение.
– Еду домой.
Катя всхлипнула, пытаясь выйти, понимая, что время все-таки истекло. Ей пора в самолет, ему – возвращаться назад. Из-за накатившего отчаянья даже не сразу поняла, что дверная ручка не поддается.
– Кир? Я не могу открыть.
– Не надо ничего открывать. Ты тоже едешь ДОМОЙ. Со мной.
– ЧТО???!!!
Он улыбнулся, поясняя, снова будто непонятливому ребенку:
– МЫ. ВМЕСТЕ. ВОЗВРАЩАЕМСЯ. ДОМОЙ.
– А как же самолет?
– Самолет полетит без тебя.
Ей определенно нравились эти слова, но правдой они быть никак не могли, а шутить подобным образом было слишком жестоко. Катя прошептала:
– Билет невозвратный. И все мои вещи уже там…
– Это единственное, что тебя беспокоит?
Кажется, да. Больше почти ничего не волновало. Она была даже готова пожертвовать стоимостью билета, лишь бы не расставаться с Кириллом. Но багаж уже наверняка доставили на борт.
– Катя, в той сумке есть что-то ценное? Вещи, с которыми тебе было бы жаль расстаться?
Она смотрела на него почти с ужасом.
– Там ВСЕ мои вещи. ВСЕ, понимаешь. Мне переодеться будет не во что, если я останусь…
Конец собственной фразы врезался в сознание, принося такую сумасшедшую радость, что Катя испугалась еще больше.
– Даже нижнего белья нет…
Он оказался близко-близко, опаляя дыханием виски, шепнул, касаясь губами ушка.
– Почему-то в этом я вообще не вижу проблемы. Как раз наоборот. А если серьезно…
Обхватил руками лицо.
– Еще раз, котенок, ответь мне: там есть что-то, о чем ты будешь жалеть? Память? Чей-то подарок?
Девушка задумалась. Ноутбук – единственную дорогую вещь – в багаж она не сдавала: он лежал в чехле на заднем сиденье. Больше в жизни не сохранилось никаких материальных ценностей. Исключением был только старый бабушкин медальон, спрятанный на груди под одеждой. И еще кольцо, с которым она не рассталась бы ни за что на свете. А в той сумке – просто одежда, нелюбимая, надоевшая, но необходимая. Действительно, вся ее одежда. В Петербурге остались жалкие крохи, уже пригодные разве что на тряпки.
– Катя?
– Там все очень нужное. Очень-очень.
Кирилл вздохнул.
– Я переведу тебя на младший курс. Или нет: лучше отдам в школу. Чтобы ты научилась отвечать на поставленный вопрос, а не говорить то, что приходит в голову.
Девушка растерялась.
– Я и отвечаю… Там все…
Он опустил палец на ее губы, мешая говорить. Чуть надавил, раскрывая, и вдруг обрушился собственным ртом, впиваясь с такой силой, что тонкая кожа заныла. Откинул на сиденье, запутываясь рукой в волосах.
– Мы завтра поедем в загс. Жаль, что сейчас не успеваем. Но на сегодняшний вечер тоже есть интересное занятие… И я уверен, что тебе понравится.
– Мне надо в самолет… – Катя это почти пропищала, и сама расхохоталась: настолько смешно звучал голос со стороны.
Кирилл стиснул еще раз ее плечи и отодвинулся, пристегивая ремень безопасности.
– Можно я не буду комментировать? Тебе хотелось прокатиться до аэропорта – мы это сделали. Теперь займемся тем, чего хочется мне.
Он взглянул на лицо девушки, которое за несколько мгновений сделалось из прозрачно бледного пунцовым, и рассмеялся.
– Уверяю, для того, что я задумал, краснеть не обязательно…
Глава 41
Виска коснулось теплое дыхание.
– Котенок, просыпайся. Мы приехали.
Она вынырнула из объятий сна, чтобы окунуться в тепло его глаз. Близких. Ласковых. Глядя в их завораживающую глубину, вдруг вспомнила густой глянец темного шоколада, ароматный, с едва ощутимым горьковатым оттенком.
Этот взгляд обволакивал терпковатой негой, спускался на кожу мягким, горячим облаком, в которое хотелось погрузиться с головой.
Катя улыбнулась, дотронувшись до щеки мужчины.
– Только теперь поняла, почему мне так нравится какао. И шоколад. У них цвет твоих глаз…
Он приподнял бровь.
– А что тогда насчет ваты? И леденцов? По-моему, ты просто сладкоежка, милая…
Девушка приподнялась с откинутого кресла, сплетая руки у него на шее, откликнулась на легкое движение губ. Чуть качнула головой.
– Просто очень нравится их вкус…
– Конфет? – шепот затаился в потяжелевшем дыхании.
– Конфет… – ответила также, едва слышно, возвращая ему поцелуй. – Не знала, что просплю всю дорогу.
Кирилл хмыкнул.
– Кто-то всю прошлую ночь, похоже, бодрствовал. Опять готовилась к зачету?
– Скорее, к экзамену.
– Вот как? Не помню в вашем расписании никаких экзаменов.
Ее улыбка стала виноватой.
– Это был лично мой. И я его не сдала, – она помолчала. – Спасибо, что ты не дал мне улететь. Но может, все-таки надо было?
Мужчина поправил ее растрепавшиеся от сна волосы.
– Знаешь, Катюш, я никогда не одобрял экстернат. Конечно, бывают исключения, когда без него не обойтись, но сейчас явно не тот случай. Чтобы справиться с какой-то ситуацией, нужно до нее созреть. Поэтому перестань винить себя за то, что хотела остаться. Ничего плохого или неправильного в этом желании нет.
