– Не уверена, что выдержала бы столько времени… Наверняка проговорилась бы раньше. Ты же не обиделся? Это не то, о чем сообщают по телефону…
– Котенок, надо было сразу мне сказать… Я был бы осторожнее… ночью.
Она опять рассмеялась.
– А вот это точно ни к чему. Мы с Маняшей всем довольны.
По его телу прошла дрожь. Знакомая, такая сладкая судорога, лишающая всякой опоры. Он по-прежнему терял голову от невероятной нежности этой девочки, неприкрытой страсти и откровенного обожания, которое всегда видел в ее глазах.
Спросил, сам не узнавая своего голоса:
– Почему… Маняша?
Катя стала серьезной:
– Мне бабушка приснилась. И сказала, что ты будешь очень сильно любить свою дочку.
В груди что-то кольнуло, заставляя затаить дыхание, но эта боль была более чем желанной.
– Уже люблю…
Бросил короткий взгляд на приоткрытую дверь, откуда доносились восторженные крики Артема. Сдвинул в сторону одеяло, прижимаясь губами к еще плоскому животу жены.
– Привет… Маняша…
На языке стало щекотно от незнакомого, но невероятно вкусного имени.
– Уверен, что новость тебе нравится? – Катя запустила руки в его волосы, наслаждаясь любимыми ощущениями. – Я ведь опять стану толстой и капризной.
Его губы скользнули ниже, мгновенно лишая желания шутить.
– Самой красивой на свете… А я буду любоваться, как она растет, и играть с ее пяточками… Попытаюсь выполнить твои капризы… Может быть, хотя бы в этот раз у меня получится…
– У тебя все получится… – уже могла только шептать, теряя остатки воздуха. – Ведь ты и есть мой самый главный каприз. Давай закроем дверь и поговорим об этом?
* * *
Они спустились на набережную, куда довольно часто приезжали в выходные. День выдался чудесный, словно специально был предназначен для прогулок. Проследив за сыном, уже достаточно уверенно скользящем на роликах, Катя улыбнулась мужу.
– Темка всегда так ждет этих поездок… Спасибо, что привез нас сюда.
– Только Темка?
– А я – еще больше.
Вдохнула запах моря, привычный и все равно каждый раз новый. Несмотря на то, что море было возле их дома, это место тоже стало особенным. Именно здесь она самой себе призналась, что ОН значит для нее.
Лукаво улыбнулась, приподнимаясь на носочки, чтобы дотянуться до его уха.
– Хочу мороженое, Кир. То, фруктовое, которое продают возле дельфинария.
Мужчина недоуменно уставился на нее.
– Катюш, какое мороженое? Сейчас все-таки февраль…
– Ну, я же не прошу разрешения надеть чулки! – с удовольствием заметила, как вспыхнули его глаза.
– Еще чулок нам не хватало. Особенно теперь, когда ты… – он не договорил, уронив взгляд на ее живот.
– Вот именно: особенно теперь. Это Маняша ждет мороженое! А ты обещал выполнять мои капризы!
Кирилл старался выглядеть строгим.
– Катя, должны быть какие-то разумные границы! Это не подходящая еда для февраля и для ветреной набережной.
– Я буду пробовать по чуть-чуть. Вот так, – приблизившись к его лицу, легонько лизнула краешек губ.
– Еще раз так сделаешь – и вместо мороженого мы отправимся домой. В постель.
Катя лукаво улыбнулась.
– Хочу посмотреть, как ты будешь объяснять это Темке, – и коснулась его рта с другой стороны.
– Ты пользуешься тем, что я не могу отказать ни одной твоей просьбе…
– Пожалуйста… Целую неделю мечтала именно об этом мороженом. Кир…
Он ответил, коротким жадным поцелуем впиваясь в ее губы.
– Ну, раз целую неделю… тогда, конечно, надо купить… – рассмеялся, поправляя ее волосы. – Скоро вернусь, ждите меня здесь.
Вот оно – счастье. Когда не надо притворяться, боясь насмешки из-за своего нелепого желания. Когда ты можешь быть любой, зная, что любовь при этом не уменьшится ничуть. Когда и его слабости известны, и нет смысла их больше прятать. Не только радость, не только наслаждение общее, но и боль, и ошибки, и все переживания делятся пополам. Не оттого, что так надо, но потому, что иначе нельзя. Невозможно. Когда ты часть другого человека, естественно жить именно так: во всем искренне и светло. Уверенно и спокойно…
– Катя?
Уже и забыла, как звучит этот голос: звонкий, уверенный, наполненный нотками самолюбования. Годы изменили того мальчика, который когда-то признавался ей в любви почти на этом месте: превратив в статного, роскошного мужчину. Даже тогда он прекрасно сознавал свою привлекательность – теперь же его вызывающая красота невольно притягивала взгляд. Идеальная картинка: черты лица словно с полотна художника, прическа, небрежно растрепанная ветром, но ничуть не портящая его, сшитая наверняка на заказ одежда, сидящая будто влитая на стройном, накаченном теле. Не заметить, какие взгляды бросают на него окружающие женщины, было невозможно. Только в ее собственном сердце ничего не отозвалось, не мелькнуло ни капли сожаления, что когда-то она отказалась от этого совершенства.
– Здравствуй, Антон.
Он приблизился, слишком пристально разглядывая ее. Раньше бы смутилась, но чувство вины перед ним утихло давно, а заинтересованные взгляды других мужчин никогда не интересовали, хотя встречались нередко.
– Рад тебя видеть. Выглядишь… потрясающе.
Она улыбнулась: скольким женщинам произносили комплименты эти уста? Мужчина был искренним, но от его слов душа не пела и даже радости это заявление ничуть не добавило.
– Не стоит и спрашивать о твоих делах: сам вижу, – он неожиданно рассмеялся. – Знаешь, я столько раз представлял себе нашу встречу и почему-то был уверен, что ты пожалеешь о том, что не стала моей женой.
Катя покачала головой.
– Прости, что разочарую, но этого не было никогда. Я жалела лишь о том, что позволила тебе на что-то рассчитывать и поставила в жутко неудобное положение перед приглашенными на свадьбу. Обо всем остальном – нет… У нас бы ничего не получилось.
Антон задумчиво кивнул.
– Думаю, ты права. Спасибо, что помогла нам обоим избежать ошибки.
Проследил за ее взглядом, обращенным к мальчугану, выписывающему на роликах сложные узоры.
– Сын?
Ответа не требовалось: с такой любовью невозможно было смотреть на кого-то другого.
– Твоему мужу повезло…
– Нам обоим повезло.
Катя взглянула туда, где в толпе людей показался Кирилл. Махнула ему рукой. Снова улыбнулась в ответ на заявление Антона:
– Вряд ли мне стоит задерживаться… Не хочу давать повода…
