– Песни? – удивленно приподнял брови Морено.
– Ага. Видать, ее сильно заглючило после укола. Хорошо, хоть завывать начала после границы. А то нас вряд ли бы так легко пропустили.
– С вами все ясно, – махнул рукой МакКормик. Затем подошел к кровати, на которой я старательно притворялась бревном, и задумчиво протянул: – Что ж, надо теперь сообразить, как нам выпутаться из этой ситуации. Понятно, что изъять Алекс уже не получится, объект насторожится после пропажи подруги. Или кем еще приходится Алекс эта баба?
– Подруга, – подтвердил со своего кресла Винсент. – Причем близкая. Ее зовут Анна Лощинина.
– Ах да, припоминаю! Алекс мне рассказывала. Если бы я не поработал над Алекс и не изменил ее личностные характеристики, можно было бы попробовать воздействовать на нее через эту Анну. Возможно, Алекс согласилась бы добровольно приехать сюда в обмен на свободу подруги. Но не теперь.
– Да уж, Стив, – хмыкнул Морено, – как видишь, безэмоциональность объектов твоих экспериментов не всегда выгодна. Вряд ли нынешняя Алекс пожертвует собой ради Анны. И не забывай, у нее на флэшке вся информация из твоего компьютера. Если Алекс узнает, кто стоит за похищением Анны, она не замедлит воспользоваться этой информацией, чтобы вытащить подругу.
– Откуда она узнает! – очкарик досадливо поморщился, продолжая пялиться на меня. От его взгляда я все больше ощущала себя лабораторной крыской, распятой в специальном приспособлении. Сейчас меня будут препарировать. Ну вот, накаркала. – Так значит, ты подруга нашей Алекс? Что ж, поработаем с тобой, дорогуша.
– … тебе, дорогуша, – мило улыбаясь, откликнулась я, открыв глаза.
Глава 25
– О, очнулась! И улыбается! А что она сказала?
– Она, Стивен, – усмехнулся Морено, поднимаясь с кресла, – сообщила, что в корне не согласна с нарисованными тобой перспективами.
– Не свисти, Винс, – МакКормик сдернул с носа очки и с задумчивостью коровы в стойле принялся жевать их дужку. Судя по плачевному состоянию окуляров, погрызание их было излюбленным хобби гениального ученого. Интересно, а микроскопы с биноклями он тоже грызет? – Она произнесла всего три слова, а ты нагородил тут чепухи.
– Этим и хорош русский язык, – Морено остановился рядом с жующим коллегой.
– Чем именно?
– Емкостью фраз. Каких-нибудь три-четыре слова – и собеседнику понятно, куда идти, чем заняться и где его место в системе мироздания в целом.
– Так она что, меня послала?
– Именно так, мой дорогой друг, именно.
От двери прилетели хрюкающие звуки. Прилетели, застряли в ушах очкарика и, похоже, вызвали агрессию. МакКормик побагровел, словно обожравшийся комар, развернулся и…
И где в этом тщедушном теле помещается такой мощный ор? Незадачливых долдонов просто смело звуковой волной.
Когда дверь за ними захлопнулась, миляга Стивен вновь вернул мне свое внимание. Не сказать, чтобы я его об этом очень просила, но мое мнение здесь явно никого не интересовало.
– Ну, здравствуйте, Анна, – прелестная улыбка игуаны, не хватает только длинного тонкого языка, периодически выпрыгивающего из пасти. – Как вы себя чувствуете?
– Я вас не понимаю, – все еще по-русски проворчала я. Пусть думают, что меня и английский язык друг другу не представили.
– Она что, не говорит по-английски? – МакКормик повернулся к коллеге.
– Видимо, да, – кивнул Винсент, но лукавые искорки в его глазах, казалось, подмигивали мне: «А мы знаем, а мы знаем!»
– Тогда почему она так отреагировала на мои слова о работе с ней?
– Она отреагировала на ситуацию в целом, Стивен, – усмехнулся Морено. – Можно подумать, что ты после похищения, усыпления и грубой перевозки в непонятное место, очнувшись, попросил бы кофе и утреннюю газету.
– Вообще-то ты прав. Тогда поработай переводчиком.
– ОК, – кивнул Винсент и наклонился ко мне: – Здравствуйте, Анна, как вы себя чувствуете?
– Привет, – я мрачно посмотрела на него, на очкарика, затем – на штангу капельницы. – Ну, и что происходит? Постарайтесь обрисовать ситуацию четко и кратко.
– Почему кратко?
– У меня голова болит, и я хочу домой. Позвоните Саше.
– Что она говорит? – очкарик нетерпеливо затеребил рукав коллеги. – Почему ты не переводишь?
– Стив, не тарахти. Ну не буду же я заниматься синхронным переводом! Я поговорю с ней и сообщу тебе все, что надо, но вкратце. Сейчас она спрашивает, что случилось, и хочет позвонить Алекс.
– Ага, – МакКормик почесал кончик носа. – Знаешь, ты прав. Поговори с ней сам, выкручивайся и придумывай, что хочешь. А я пока пойду к себе, мне пришла в голову прелюбопытнейшая идейка. Изучение воздействия моей разработки на плод – это же какие чертовски заманчивые перспективы открываются! – очки, боязливо дрожавшие на его переносице, запотели от волнения.
Похоже, эта сволочь возбудилась, придумывая, что можно сделать с плодом. С моим плодом! С моей малышкой! Ах ты, тварь убогая!
Я стиснула край простыни, с трудом сдерживаясь. Я ведь ничего не понимаю, ничего не понимаю, ничего не понимаю!
Морено внимательно посмотрел на меня, потом повернулся к вспотевшему от радостных перспектив коллеге, похлопал того по плечу и сказал:
– Давай, Стив, иди. Я потом к тебе загляну, и мы все обсудим.
– Да-да, – похоже, мистер МакКормик уже не слышал никого и ничего, он полностью погрузился в пучину научных исследований.
Чтоб ты захлебнулся там, урод!
После ухода гениального ученого Морено с минуту постоял, задумчиво глядя на меня, затем подволок поближе к кровати кресло, удобно в нем устроился и продолжил играть в молчанку.
И что? Он думал, я начну нервничать, лихорадочно теребить край одеяла и верещать, требуя адвоката, полицию, врача, посла, маникюршу и еще косметолога?
Я зевнула, прикрыв рот ладошкой. Потом раздраженно спросила, кивнув на капельницу:
– Послушайте, а нельзя ли убрать эту штуку? У меня уже спина затекла, хочу на бок повернуться.
– Нельзя. Эта штука помогает вашему организму справиться с последствиями воздействия спецпрепаратов. С вами и вашим ребенком все будет в порядке, не волнуйтесь.
– Конечно-конечно, меня вырубили и приволокли черт знает куда исключительно с целью общего оздоровления организма! Это, видимо, лечебный корпус санатория «Журавушка», да?
– Анна, вы держитесь замечательно, – усмехнулся Морено. – Но, чтобы не тратить впустую время, давайте договоримся: передо мной вам не стоит изображать ничего не понимающую глупышку. Я знаю, что вы очнулись гораздо раньше, чем показали. Вы увидели и услышали многое. И многое поняли, я наблюдал за вашей реакцией. Так что владение английским языком вы можете скрывать от Стивена, передо мной же дурочку валять не надо.
