Казалось, что даже сердца собравшихся стучат в одном ритме.
А Ника остановилась перед захлебывающимся безумием котом, потом присела на корточки и замерла. Она смотрела прямо в глаза животного, не отрываясь. Но ведь, насколько мне известно, это может спровоцировать еще большую агрессию?!!
Но… Кот начал сдуваться! Вот опустилась шерсть на загривке, выпрямилась спина, стал нормальным хвост. Вот уши отлипли от головы, а из глаз ушло безумие.
– Кися хорошая! – засмеялась Ника и протянула к коту ручки.
И животное, жалобно мяукнув, подошло к малышке и уткнулось лбом ей в грудь. Ника подхватила кота под передние лапы и, радостно сияя всеми восемью зубами, потащила его ко мне:
– Мама! Это кися! Она хорошая!
Что за идиотская привычка у западных людей аплодировать по поводу и без повода? Это что им, театр? Цирк?
Но сначала робкие, аплодисменты переросли в овацию. Замелькали фотовспышки. Ника, совершенно не обращая на них внимания, доволокла-таки до меня зависшего в жутко неудобной позе кота:
– На! Май, неть!
Пес, едва сдерживаемый Сашкой, хрипло клекотал, гневно разглядывая противный комок шерсти, только что чуть было не порвавший его девочку! Его маленькую и самую любимую хозяйку! Да я!..
– Неть!
Тут к нам подбежала седенькая фрау в букольках, судя по всему, хозяйка кота. Экзальтированно всплескивая руками, она быстро-быстро зашпрехала.
Дословно я не поняла, но суть в целом за хвост ухватила: «Спасибо, о, спасибо, это чудо, ваша девочка, спасибо, мой Либхен, спасибо…» И так далее.
Я с облегчением вручила ей повисшего тряпкой кота, и дама обрыдала пушистую шерстку. Если она сейчас туда высморкается, я Либхена очень даже понимаю. Я бы тоже взбесилась.
К нам подошли виноватые Славка и Вика.
– Ну? – грозно сдвинула брови их мать. – И как вы умудрились?
– Мам, не надо, – Славка судорожно вздохнул. Видно было, что парень сильно перенервничал, он все еще был бледным до синевы. – Я чуть не сдох сейчас. Не знаю, как это получилось. Вот только что она у меня на руках сидела, а потом смотрю – она уже там! И ведь никто не остановил, все стояли и пялились, как стадо баранов!
– Сам ты баран! – замахнулась на него Вика.
– Неть! – ну конечно, моя дочь не потерпит, чтобы ее любимчика обижали. – Слава хороший!
– Ух ты, молодец! – просиял парень. – Получилось! Я уже Слава, а не Сява!
– Все-все, – заторопила нас Саша, – побежали, а то на регистрацию опоздаем.
Мы подхватили свои манатки и побежали. Но внезапно что-то толкнуло меня в спину. Я оглянулась.
Толкался пристальный взгляд мулатки.
Глава 27
Первый в своей жизни авиаперелет моя дочура перенесла легко. Она его проспала. Я, кстати, заметила, что после каждого проявления необычных способностей малышка отключается, причем даже если хорошенечко выспалась накануне. Восстанавливается, наверное.
Те пассажиры нашего рейса, которые стали свидетелями сцены в аэропорту, проявили поначалу к Нике нездоровое любопытство. Пока мы ждали в накопителе посадки, несколько человек попытались завязать с нами беседу, но для того, чтобы завязать полноценный узел из двух веревок, необходима вторая веревка, а такую роскошь мы незваным собеседникам предоставлять не собирались. Поэтому им пришлось удовлетвориться плетением сплетен. Чем народ благополучно и занялся, периодически поглядывая в нашу сторону.
Но тема без подпитки быстро иссякла. Объект обсуждений мирно уснул на руках у мамы и подбрасывать дровишек в костер чужого любопытства явно не собирался.
А в самолете нашлось много других развлечений для пассажиров. Раздача корма, к примеру.
Москва, вернее, Домодедово, встретила нас унылой серостью. Плотный облачный войлок растянулся на много километров. Солнце запутывалось в пухлых облаках, и к моменту выхода из облака уставало настолько, что светило едва-едва.
Депрессивное, в общем, светило оказалось на родной сторонушке. Да и облака простудно моросили дождем.
Вот же гадство! Мне это совсем ни к чему, настроение и так на нуле, еле балансирует на его, нуля, скользкой маковке, норовя ухнуть в минус.
А ведь я не была дома целый год. Год назад я бежала из Москвы, бросив все, практически в чем была. Бежала от боли, от предательства самого близкого мне человека. Кратковременное осеннее пребывание в московской клинике – не в счет. Тогда я сразу после выздоровления улетела обратно в Германию. Не хотелось оставаться на одной территории с бывшим мужем ни одной лишней минуты. Если бы я тогда знала, что этот самый бывший, но по-прежнему любимый муж умирает сейчас на больничной койке!
А сегодня я вернулась, вернулась надолго. Надеюсь, навсегда.
И, прекрасно осознавая, что это невозможно, я все равно выискивала в толпе встречающих теплый любящий взгляд Лешки…
Радостные нашла, любящие – тоже, но – это были Левандовские. Прибыли встречать всем семейством, вернее, его молодой веточкой: Алина, Артур и, разумеется, Инга-Кузнечик.
Моя маленькая подружка, за прошедшие с нашей последней встречи восемь месяцев вытянувшаяся в голенастого тинейджера, увидев нас, завизжала от радости. Ультразвуковая волна разметала всех, находившихся в радиусе полутора метров, и пространство между нами очистилось.
И в него, в пространство, тут же ввинтилась Инга, чтобы в следующую минуту налететь на нас шумным вихрем:
– Улечка! Ника! Ой, какая она! Мам, смотри – копия дядьки Альки, только покрасивее будет! А глаза! Обалдеть! Я таких никогда не видела! Можно, я ее возьму?
– Неть! Ника сама! – сердито сообщила моя дочка и потянулась к полу.
Я выполнила ее требование, и крохотная малышка, подтянув джинсики, победно посмотрела на слегка обалдевшую Ингу:
– Вот! Ника сама! – и показала язык.
– Улечка, это как? – отмерла, наконец, моя маленькая подружка. – Она что, уже разговаривает?! И ходит?! И… и кривляется?!!
– Ты же видишь, – усмехнулась я, – и слышишь. Зачем спрашивать?
– Но ведь ей только восемь месяцев! – это не менее озадаченная Алина присоединилась. – В этом возрасте детишки обычно лопочут и агукают, в лучшем случае – пару слогов выдают. И ходить ей еще рано, тело не готово!
– Это ты Нике попытайся объяснить, что ей рано, а что – нет, – подошла Саша, забиравшая Мая из багажного отделения.
Соскучившийся пес тоненько повизгивал, обиженно глядя на нас поверх намордника, что, учитывая его размеры и общую завершенность облика, выглядело довольно забавно.
– Май! – малышка заторопилась к другу.
Пес припал на передние лапы и попытался сквозь намордник расцеловать обожаемую хозяйку. Не получилось. Расстроился.
