Строгое и сосредоточенное лицо, напряженно-внимательный взгляд темно-карих, почти черных глаз. Рядом с ней стояли трое мужчин: один лет сорока и двое постарше. Они тоже были одеты во все белое. И выражение лиц такое же.
За их спинами приветливо улыбался Франсуа, его наряд остался прежним – джинсы и майка.
Значит, им удалось! Унганы и мамбо проникли в дом. Обычные на первый взгляд мужчины и женщины. Один из мужчин постарше очень походил на Франсуа. Впрочем, наоборот – сын был очень похож на своего отца.
Смотреть на всех снизу вверх мне не хотелось, поэтому я поспешила поднять себя туда же, вверх. Ну как поспешила – поволоклась, цепляясь за сундук.
Что, так и будем молча разглядывать друг друга? Я бы с удовольствием начала беседу первой, но, увы, не могу. А вот кивнуть – могу. Со всем собранным по сусекам достоинством, гордо выпрямившись. А если кто-то думает смутить меня рассматриванием в упор, то тут ошибочка вышла. Меня сейчас сложно смутить, так что с удовольствием поддержу игру в гляделки.
Продолжавшуюся минуты три. После чего Мама Жаклин тепло улыбнулась, подошла поближе и легко коснулась ладонью моей щеки:
– Рада познакомиться, Анна. Прости за эту паузу, мы должны были убедиться, что твоими глазами не смотрит бокор. – Пусть ее английский был и не очень правильным, зато говорила на нем жрица белого Вуду совершенно свободно. – Даже мы до конца не знаем его возможностей. Поэтому нам и понадобилась сила твоей дочери, хотя мы четверо – сильнейшие из жрецов Вуду на этом континенте. Но мы никогда не совершали человеческих жертвоприношений, а это делает членов черных сект Вуду сильнее. А о каннибализме, как принято в Кохон Грис, и речи быть не может.
Меня едва не вывернуло наизнанку – я ведь ела мясо в этом доме! Жаклин заметила мою реакцию на ее слова и усмехнулась:
– Не волнуйся, этот бокор человеческого мяса не ест, а вот людей в жертву приносит. Ох, прости! – Да что такое с этими слезами, в самом-то деле, когда они меня слушаться начнут! – Но в том, что произошло, твоей вины нет. Понимаю, от этого не легче, но зато теперь ты понимаешь – бокора надо остановить.
Я судорожно вытерла мокрые от слез щеки и кивнула – надо. Мамбо повернулась к Франсуа и отдала какой-то приказ. Парень приказ взял, склонился над довольно объемистым рюкзаком и принялся вытаскивать какие-то банки, узелки, коробочки, маленькие барабаны и прочую специфическую амуницию. А потом я заметила мешок, лежавший рядом с рюкзаком. И этот мешок пошевелился. Там что, кто-то живой?!
Наверное, из-за того, что у меня забрали речь, я научилась говорить лицом, отражавшим все мои эмоции. Во всяком случае, Жаклин проследила за направлением моего взгляда и усмехнулась:
– Это всего лишь петух. Понимаешь, в Вуду без жертв нельзя, особенно когда дело касается чего-то серьезного. А мы хотим до возвращения бокора снять с тебя его последнее заклятие, чтобы ты смогла помочь своей дочери с максимальной отдачей. Ведь пока на тебе есть сила черного колдовства, ты гораздо слабее, чем есть на самом деле. И даже в таком состоянии ты смогла помешать бокору забрать Нику! – Приятно видеть искреннее уважение в глазах настоящей колдуньи. – Теперь я абсолютно уверена в нашей победе. Так, хватит отвлекаться, у нас не так много времени. Иди к алтарю. А мы… Стоп, что это? – Похоже, только сейчас Жаклин заметила неправильное количество выпуклостей на моей груди.
Я инстинктивно прикрыла бутылку руками. Франсуа подошел к мамбо и вполголоса произнес несколько фраз. Насколько я поняла, объяснял, что или, вернее, кто это.
Не надо, не смотрите на меня с таким безнадежным сочувствием! Если этот ваш бокор смог, то вы все вместе просто обязаны! А еще есть я, есть Ника. Мы вернем Лешку, слышите, вы!
– Анна, во время магического обряда этого на тебе быть не должно. – Жаклин протянула руку. – Отдай мне его, не бойся. Мы будем очень осторожны, с твоим мужем ничего не случится. А вот если он будет с тобой там, на алтаре… – Она пожала плечами. – Я, если честно, даже представить не могу последствий, ведь подобного в моей практике не было. Но в том, что последствия будут, причем самые непредсказуемые, я уверена на все сто процентов. И исправить, если что-то пойдет не так, мы вряд ли сможем. Отдай его, не бойся, – повторила она, не опуская руки.
И я поверила. А что мне оставалось делать? Тупо упираться, теряя драгоценное время? Ведь эти люди – единственные, кто в состоянии, а главное, хотят нам помочь.
Жаклин осторожно приняла у меня тюрьму моего мужа и передала ее Франсуа. Тот ободряюще улыбнулся мне:
– С ним все будет в порядке.
А потом началось.
Ритм барабанов, пение Жаклин, ее причудливый танец, во время которого она тоненькой струйкой лила воду, создав при этом окружность, центром которой был торчавший посреди перистиля шест. Затем Жаклин набрала из мешочка горсть белого порошка, очень похожего на муку, склонилась над полом и, пропуская порошок между большим и указательным пальцем, плавными и проворными движениями нанесла на полу изящный узор.
И снова танец, в котором приняли участие все собравшиеся, даже Франсуа. Тюрьму моего мужа он поставил на сундук, чтобы случайно не задеть ее во время ритуала.
Монотонное пение, завораживающие движения танцоров, странная энергия, вдруг появившаяся в комнате, – все это уносило меня куда-то, затягивало, сознание угасало.
И последнее, что я еще успела услышать, прежде чем ушла совсем, был заполошный вскрик петуха.
Глава 40
Елки-палки, как же дико болит голова! К тому же она, боль, еще и пульсирует, словно лазеры дискотеки, да и бьет по мозгам ритмичным гулом. Это с какого же перепугу я оказалась в молодняковом ночном клубе, да еще на их кислотной дискотеке?
– Лешка, ты что, совсем с ума спрыгнул? – просипела я, не открывая глаз. Видеть не могу эти дурацкие дискотечные вспышки! – За каким ежом ты меня в мальковую заводь притащил? Совсем сдетинился?
– Получилось! – не своим голосом радостно завопил муж. – Отец, у вас получилось!
Ну очень не свой какой-то голос у Лешки, и акцент странный появился… Стоп. Франсуа?
Глаза мгновенно распахнулись, и я, забыв обо всем, попыталась резко вскочить. Забудешь тут! Голова закружилась, улыбающиеся лица жрецов светлого Вуду странно исказились, и я чуть было не сверзилась с алтаря. Спасибо ловкому дредоносцу, успел поддержать, иначе пришлось бы в очередной раз уподобиться куче вторсырья.
– Осторожно, Анна, тебе нельзя сейчас делать резких движений, ты еще слишком слаба, – подошла Жаклин с белейшим куском ткани в руках. Причем это не был платок или полотенце, обычный кусок холста, только отбеленный. – Посиди пару минут спокойно, но прежде выпей это.
Она кивнула отцу Франсуа, и тот подал мне маленький кувшинчик. Моя рука, потянувшаяся к питью, тряслась самым бессовестным образом. Нет, так я все содержимое расплескаю, надо выслать на подмогу вторую руку. Опираться ею на алтарь совершенно необязательно, меня поддерживает Франсуа, а разлить питье я не хочу. Во рту и так обнаглевший суховей развлекается, перекати-поле гоняет, в горле першит из-за этого невыносимо.
