– Ну как, прочитала письмо от своих теть-бабушек? – спросила Тетя Жуюй, когда молчание стало неестественным. – Рады они были твоему письму?
Жуюй кивнула, но больше ничем разговор не поддержала.
– По-моему, они довольны, – сказала Тетя. – По тому, что они нам написали, кажется, что довольны.
Шаоай издала горловой звук, отдаленно напоминающий смех, но Тетя пока еще не хотела переключать внимание на дочь. С начала учебного года Шаоай побывала в университете всего три-четыре раза. Пошел четвертый год ее обучения, и вскоре она должна была получить направление на практику. Но родители боялись, что Шаоай никуда не направят и тем самым лишат возможности получить диплом и устроиться на постоянную работу.
– Они спросили про тебя, – вновь обратилась Тетя к Жуюй, задумчиво прожевав кусок. – Тебе ведь нравится школа, да?
– Да.
– А домашние задания? Трудные? Успеваешь со всем справляться? Если что, спрашивай Бояна и Можань. По учебе лучше Бояна, но со всем остальным Можань вполне может помочь.
Жуюй ответила, что все у нее хорошо. Первая школьная неделя закружила ее вихрем; половина одноклассников, как и она, были в школе новенькими, но Можань и Боян, которые в средней школе учились здесь же и знали все порядки, были около нее неотлучно и старались, чтобы она не чувствовала себя покинутой. До школы было примерно полчаса пешком, но Можань и Бояну, похоже, и в голову не могло прийти, что Жуюй предпочла бы ходить туда одна. Каждое утро они отправлялись со двора вместе, втроем на двух велосипедах, и во второй половине дня возвращались таким же образом.
– А аккордеон? Тети-бабушки спросили об этом особо.
У нее был урок с учителем Шу, сказала Жуюй, и ему понравилось, как у нее получается. Она надеялась, продолжила она, что можно будет оставаться после школы и подолгу практиковаться в музыкальном классе, но не прошло и недели, как директор Лю собрала учеников первого класса старшей школы и сообщила им о важном политическом поручении: вечером первого октября – в сороковую годовщину народного Китая – надо будет, наряду с четырьмястами тысячами сограждан, принять участие в грандиозном праздновании на площади Тяньаньмэнь. Чтобы подготовиться к мероприятию, сказала директор Лю, все ученики должны каждый день после уроков задерживаться в школе на два часа для репетиций групповых танцев; позднее пройдут генеральные репетиции на уровне подрайона, района и города.
– Тебе хватает времени на аккордеон? – спросила Тетя.
Жуюй ответила, что играет каждый день по полчаса после обеда на большой перемене; когда пройдет месяц танцев, она надеется, будет больше времени во второй половине дня.
Шаоай подняла одну бровь.
– Итак, ты будешь в числе счастливцев, которым доверено отпраздновать нашу коммунистическую победу? Какая честь.
Тетя посмотрела на Дядю с просьбой во взгляде. Но он молчал, и, подождав, она вздохнула.
– Не надо так говорить, Шаоай, – сказала она. – Какой у Жуюй выбор?
Шаоай наклонилась к Жуюй – она точно не слышала Тетиных слов.
– Ты не думала о бойкоте? – спросила Шаоай.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала Жуюй.
– Ну, пропускать репетиции, а еще лучше – вообще не пойти на празднование, – объяснила Шаоай. – Моя мама может написать записку, что ты больна, – правда, мама?
– Это политическое мероприятие, – возразила Тетя. – Не настраивай Жуюй так, как не надо.
– Я учу ее думать своей головой, – сказала Шаоай. – В школе ее никогда этому не научат.
Дядя вздохнул и положил палочки рядом с тарелкой, постаравшись, чтобы они лежали ровно, одна к одной.
– Позволь задать тебе вопрос, Шаоай, – промолвил он. Он так редко вставлял свои слова в разговоры за ужином между Шаоай и Тетей, что в комнате вдруг воцарилась непривычная атмосфера. – В праздновании на площади будут участвовать четыреста тысяч человек. По твоей оценке, сколько процентов из них способны думать самостоятельно?
– Ноль процентов, – ответила Шаоай. – Думающие найдут способ не пойти.
– Допустим, Жуюй послушает твоего совета и не пойдет на площадь. Как ее отсутствие скажется на мероприятии?
– Я понимаю, куда ты клонишь. Нет, если она не пойдет, никто не заметит. Но предположим, все четыреста тысяч наберутся смелости и останутся дома.
– Если рассуждать практически, какова вероятность этого события?
– Ну, пусть не четыреста тысяч, но хотя бы четыреста или четыре тысячи.
– Допустим, четыре тысячи человек будут бойкотировать празднование. Что, по-твоему, их поступок изменит? Телевизор все равно покажет четыреста тысяч человек на площади. А у этих четырех тысяч потом, вероятно, будут серьезные неприятности. Мы что-нибудь получим в итоге, кроме вреда для них самих и для их семей?
– Да, ты совершенно прав! Мы все должны быть послушными, делать, что скажут, и жить по законам трусости, – сказала Шаоай и, чуть поколебавшись, добавила: – Так, как ты.
Лицо Тети стало напряженным. Она разомкнула губы, но, видимо, вовремя опомнилась и промолчала. Вышла из-за стола, закрыла единственное в комнате открытое окно, сходила в свою спальню за вентилятором и включила его.
Лицо Дяди было, как всегда, спокойным, слова Шаоай не отразились на нем вовсе. Он опустил глаза на свои палочки и выровнял их еще лучше.
– Когда я был чуть помоложе тебя, гражданская война еще шла, и какая сторона возьмет верх, понять было невозможно. Помню, мы с Дедушкой иногда заходили в чайные, и в каждой на стене висело одно-единственное правило: Здесь не говорят о политике. Дедушка мне на это показал и говорит: этот урок должен усвоить всякий ответственный человек. А теперь подумай, сколько он пережил правительств и революций, и скажи: разве он мог преподать своим детям более разумный урок?
– А тебе не кажется, что из-за таких, как он, и из-за таких, как ты, эта страна для нашего поколения невыносима? Вот почему мы выходим на борьбу: потому что вы не вышли.
Жуюй вдруг почувствовала усталость. Скуку. Она хотела сказать Шаоай, что не надо быть посмешищем, не надо принимать свою персону слишком всерьез. В школе, когда директор Лю объявила о политическом поручении, некоторые ученики возроптали: а как же баскетбол после уроков, как же пинг-понг? Но директор Лю отмела все эти жалобы. «Политическое поручение есть политическое поручение, это вам не детская игра, – сказала она. – Умейте находить во всем хорошую сторону. Репетиции – это возможность лучше познакомиться с новыми товарищами. Получайте удовольствие от танца просто как от танца». Как ни странно, те, кто громче всех жаловался, со временем, судя по всему, стали получать от репетиций наибольшее удовольствие. Как и предсказывала директор Лю, танцы после уроков стали для трехсот учеников, поступивших в старшую школу, чем-то вроде ежедневной вечеринки. Когда внешнее кольцо мальчиков и внутреннее кольцо девочек вращались навстречу друг другу, мальчик получал возможность подержать каждую девочку за руки.
