Воздев свой клинок из демонической стали, Кразка изготовился для смертельного удара.
— Видишь ли, нет никаких правил. Никакого Кодекса. Есть только сила желаний человека и то, что он готов сделать, дабы они осуществились. Я — я хочу весь мир… и я готов сделать все что угодно и убить кого угодно — мужчину, женщину или ребенка, — чтобы его получить.
…убить, кого угодно — мужчину, женщину или ребенка, — чтобы его получить.
Илландрис нашла наконец в себе мужество.
Она ухватилась за тоненькую ниточку магии, которую утаила от Шранри. Лицо предводительницы круга застыло в напряжении полной сосредоточенности, вены на лбу пульсировали, пот градом катился по щекам. Даже объединив магию всего круга, Шранри должна была полностью сосредоточиться, чтобы удерживать Шамана иод своим заклятием. О том, что кто- нибудь осмелится на предательство, она и не думала. Шранри была слишком высокомерна, чтобы допустить такую возможность.
Магию круга использовали только чародейки Высоких Клыков. Предводительница круга могла привлекать магию своих сестер, но это требовало также доверия, ибо там, где участница круга могла давать, она могла также и брать. На практике это было неслыханно. Чародейка, которая посмела бы похитить силу круга у его предводительницы, была бы казнена на месте.
Илландрис, однако, уже примирилась со смертью.
Она распахнулась, как цветок под солнцем, и, захватив магию, стала вытягивать ее из Шранри. Глаза предводительницы округлились, она вышла из состояния полной сосредоточенности, секундой позже испустив негодующий вопль.
Меч Кразки обрушился вниз…
…и не попал в цель, поскольку Шаман внезапно ощутил свободу от невидимых цепей. Он нанес лжекоролю молниеносный, неуловимый для взгляда удар, и, хотя Кразке удалось несколько уклониться, избежав отчасти всей сокрушительной силы удара, кулак лорда–мага скользнул по лицу самозванца и подбросил его вверх.
Хрипло выдохнув, Илландрис позволила украденной магии рассеяться без вреда. Все кончено. Она не обращала внимания ни на беспорядочные крики сестер, ни на визгливые проклятья Шранри. Довольно скоро она осознает, что произошло, но тогда будет слишком поздно.
Девушка смотрела, как Шаман идет, чтобы покончить с поверженным королем. Кразка валялся на земле, его лицо превратилось в кровавое месиво. Казалось, он что–то ищет в своей мантии, но ему уже ничто не поможет против этого безжалостного бессмертного, ничто не сможет причинить вреда этому полубогу…
Бах!
Это было как удар грома, так громко, что у нее зазвенело в ушах, и она упала на колени.
Шаман опустил взгляд на свою грудь, и его грубоватое лицо в изумлении сморщилось. Прямо под левым соском у него появилось маленькое отверстие. В наступившей вслед за взрывом тишине было слышно, как застучали по траве капельки его крови.
Кразка, перед обезображенным лицом которого клубился густой дым, сжимал в руке напротив лорда–мага странное цилиндрическое устройство, которое Илландрис заметила впервые на холме к западу от города.
Внезапно Шаман зашатался. Он стал менять обличье, покрываясь перьями, отчаянно стремясь принять облик ворона, чтобы спастись. Не завершив превращения, он все же смог подпрыгнуть и поплыл в воздухе, двигаясь судорожными рывками, поливая дождем алых капель Собратьев и мерцающих демонов, сцепившихся в отчаянной схватке внизу. Пролетев несколько сотен ярдов, Шаман завис на мгновение в воздухе и — камнем рухнул вниз.
Кразке удалось подняться на ноги. Он побрел к чародейкам, шатаясь, как пьяный, с мечом в одной руке и еще дымящимся металлическим цилиндром — в другой. Илландрис передернуло, когда она увидела, как жутко изуродовано его лицо: щека разодрана, правое ухо болтается где–то сбоку.
Король приставил клинок к горлу Шранри.
— Какого… хрена? — прорычал он, брызгая кровавой слюной.
Шранри указала трясущимся пальцем на Илландрис и пронзительно завизжала:
— Это была та двуличная шлюха! Она разорвала круг!
Илландрис думала, что уже примирилась с тем, что умрет, но, когда мертвый глаз короля уставился на нее, она ощутила в ногах и руках знакомые подергивания.
Кразка убрал металлическое устройство в свою мантию и потащился к ней, при этом казалось, что он вот–вот рухнет наземь. С разодранным справа лицом он выглядел еще более зловещим, чем всегда, и таким же нелепым, как демон с хребта Дьявола. Она вздрогнула, когда он обхватил ее рукой за плечи.
Прямо перед ними Шестеро закончили избиение чародеек Западного предела. Землю усеяли изрубленные тела, груды переплетенных конечностей и окровавленных волос и внутренностей. Кразка свистнул, и гвардейцы, взмокшие от своей жестокой работы, с оружием, устилающим землю алыми каплями, подошли к нему.
Йорн встретился глазами с Илландрис. И такой стыд был написан на его лице, что девушка разрыдалась бы, не будь она столь напугана.
Кразка указал на север, где Собратья и мерцающие демоны сцепились в смертоносной схватке.
— Обрушь на них огонь, — приказал он Шранри. — Я хочу видеть, как они горят.
— Мой король… а что насчет Шамана? Если он вернется…
— С Шаманом покончено. В его теле застрял кусок абиссума. Браксус знает свое дело.
— А как ты поступишь с ней? — Сомнений в том, кого имеет в виду Шранри, ни у кого не было.
Кразка убрал руку с плеч Илландрис.
— Можешь считать меня мягким, но я всегда питал слабость к хорошеньким женщинам.
И тут к ней вернулась надежда. Быть может, король намерен сделать ее наложницей. От этой мысли ее затошнило, но, по крайней мере, не придется умирать. Все, что угодно, только не смерть.
Она не заметила движения его руки. Только сталь блеснула в уголке ее глаза. А потом она оказалась стоящей на коленях, инстинктивно подняв руки к лицу и ощутив, как их заливает теплом ее крови. Так много крови. Мгновением позже боль поразила ее страшным ударом молота.
— К счастью для меня, ты теперь уже не такая хорошенькая, — прошипел Кразка, хотя она едва расслышала его слова за своими криками.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
У него вспотели ладони, несмотря на легкий снег, который, кружась, падал с неба на его лицо и бороду. Он дышал коротко и прерывисто. Уже шесть лет он был Хранителем, распугивал демонов и великанов, все самое жуткое из того, что изрыгал хребет Дьявола, но никогда не волновался так, как сейчас. Уставившись в землю, он пытался усмирить свое бешено колотящееся сердце. Это пришло. Отступление невозможно.
— Она прекрасна, — с благоговением прошептал Таран рядом с ним.
В конце концов он поднял взгляд. Все его страхи растаяли, как остатки снега под первыми лучами солнца.
Под меховым плащом, наброшенным на плечи для защиты от зимнего холода, на Мхайре было синее платье, которое доходило ей до щиколоток. Сестра и кузина заплели в косы ее длинные каштановые волосы. Она была похожа скорее на принцессу, чем на дочь простого пастуха. Завороженный ее красотой, он не сводил с нее глаз и был самым счастливым человеком в мире.
