— Парень — одна кожа да кости. Это чудо, что он протянул так долго. Думаешь, с ним покончено?
Зазвучали приближающиеся шаги, сапоги хрустели по твердому камню.
— Он готов. Бросьте его в карьер шаркунов.
Он знал этот голос и человека, которому он принадлежал.
Корвак.
К нему вернулась память. Он свалился в карьере. Кирка выскользнула из рук, когда он окончательно изнемог.
Слова Корвака крутились в его голове, разворачивались, подобно листу пергамента, и отпечатывались в его мозгу, будто выжженные огнем.
Бросьте его в карьер шаркунов.
Надзирать за шахтерами — скучная работа, поэтому Бешеные Псы создали собственную извращенную форму развлечения. Карьер шаркунов, куда сбрасывали мертвых рабочих и оставляли гнить, пока Заброшенный край не возвращал их назад, лишенных всего, что некогда делало их людьми.
Коул отчаянно сопротивлялся, когда его потащили по почерневшей пустоши ко рву, но он был слишком слаб. Он слышал, как несколько Бешеных Псов негромко запротестовали, наиболее порядочные из них высказали свои возражения Корваку. Тем не менее никто не осмелился вмешаться в происходящее.
Они достигли края карьера. Корвак поставил ногу в сапоге на грудь Коулу, и на мгновение показалось, что предводитель Бешеных Псов чуть ли не извиняется.
— Это — за проявление неуважения к моей женщине, — сообщил он. — Никто не трахает Голди. Не платя денег. Она сказала, чтобы я передал это тебе.
И с этими словами Корвак спихнул его с края карьера.
Его стены были не совсем отвесными, Коул отскакивал от них, падая вниз, и сломал по крайней мере два ребра. Несмотря на ужасную боль, он неимоверным усилием приподнял голову и огляделся вокруг.
Яма — почти круглая, около тридцати футов в ширину. Возле центра неуклюже растянулись тела двух мертвых шахтеров. Пока Коул смотрел на них в мучительном ужасе, трупы стали подергиваться. Головы мертвых шахтеров медленно повернулись на разлагающихся шеях и уставились на него покрытыми слизью глазами. Издавая жуткие стоны и потрескивая конечностями, трупы медленно поднялись на ноги.
Будучи моложе, Коул представлял себе, что, когда со временем придет час его смерти, он встретит его в ореоле славы. Даварус часто грезил о своем героическом последнем бое: враги сыплются на него со всех сторон и прижимают к земле, но он с полудюжиной торчащих из тела мечей поднимается и вновь бросает вызов противнику.
Он никак не мог себе представить, что будет умирать с переломанными ребрами, страдая от голода, на дне ямы, где его разорвут на части трупы, с вожделением пускающие слюни.
Шаркуны подобрались ближе, гниющая плоть слезала с их тел, рты открывались и закрывались с жуткими щелчками.
Коул попытался не думать об окружающем, как учил его Темный Сын. Ускользнуть в абсолютную безмятежность. Однако шаркуны так щелкали челюстями, что сосредоточиться и забыться было невозможно. Он открыл рот, чтобы прореветь свой вызов, но издал лишь жалкое кудахтанье.
Даварус опять закрыл глаза. С ним покончено. «Мне жаль, Саша, — подумал он. — Я подвел тебя».
Над ним что–то прошелестело, легкое дуновение коснулось его щеки, будто что–то пронеслось над головой.
— Карр.
Он открыл глаза. На него уставилась глазами–бусинками ворона.
— Коул, — сказала она.
— Ты… я знаю тебя. Ты — птица из моих снов.
«Приказывай им. — Голос прогремел внутри его черепа.
Прикажи им остановиться, и они повинуются тебе».
— Как? — Коул попытался пошевелиться, но без толку, у него не осталось никаких сил. — Как ты говоришь со мной?
«Нет времени объяснять. Вызови силу, которая есть в тебе, дитя. Подчини их своей воле. Сделай это сейчас».
И внезапно ворона исчезла, махая крыльями, поднялась вверх из ямы, в стальное небо.
Шаркуны были почти рядом. Щелкающие челюсти медленно двигались вниз, сломанные зубы были уже в считаных дюймах от его лица, так близко, что он чуял дыхание этих существ, гнилостное зловоние, от которого его затошнило. Что сказала ворона? «Подчини их своей воле».
Коул собрал все свое мужество, всю силу воли.
— Остановитесь, — прохрипел он.
И трупы замерли.
— Что за фигня? Давайте, ветхие ублюдки! Откусите ему башку! — вопил разочарованный Корвак, стоя на краю карьера.
Коул смотрел на мерзкие головы, нависшие прямо над ним. Враждебность в их глазах исчезла вместе с адской силой, которая оживила эти трупы.
«Это я. Я сказал им остановиться… и они повиновались мне».
Он неожиданно расхохотался, выплескивая свою боль, и горе, и облегчение. Он еще смеялся, когда из глазной впадины ближайшего шаркуна выползла личинка и свалилась прямо ему в рот.
— Назад! — приказал он, с трудом проглатывая желчь. Трупы удалились.
— Глазам своим не верю… Теперь даже мертвецы пытаются меня оттрахать! — Корвак раскалился от ярости. — Спалите их! Сожгите это шлюхино отродье, этих дохлых мудаков!
Горстка Бешеных Псов спустилась в карьер с факелами и мечами. Шаркуны потопали им навстречу, но их быстро подпалили, сунув факелы в ноги. Вскоре трупы уже тлели на земле.
Корвак подлетел к Коулу и вытащил меч.
— Не знаю, как ты это сделал, но ты сбил меня с толку в последний раз, — ты, маленький хрен!
— Опусти оружие.
Это был капитан Прайэм. Появились Белые Плащи, они спускались в карьер, за ними плелся Деркин.
— Что я тебе говорил? — сурово обратился Прайэм к Корваку. — Мы не можем себе позволить никаких потерь, пока не прибудет новая партия. Этот Осужденный еще дышит.
Деркин пытался спуститься в карьер, но поскользнулся на полпути и больно шмякнулся на землю. Поднявшись на ноги, он, прихрамывая, подошел к Коулу.
— Давай–ка уберемся отсюда.
— Это ты позвал Прайэма? — завопил Корвак. — Ты извращенное маленькое дерьмо! — Ему, похоже, хотелось проткнуть горбуна мечом, но при Белых Плащах, стоящих вокруг, он не смел и пошевелиться.
— Я не мог позволить тебе мучить его дальше, — яростно проговорил Деркин. — Это неправильно. — Трупосек утешительно погладил Коула по голове. — Ты можешь остаться у меня, пока не оправишься. Мама о тебе позаботится.
— Спасибо, — выдохнул Коул.
И тут его окутала темнота.
ОСЕМЕНЕНИЕ
— Ну, а как эта?
Амбрил рассматривала маску, нахмурив брови. Эта изображала рептилию с длинной мордой и здоровенными зубами, нарисованными вокруг отверстия для дыхания.
— Ты опять торчишь, сестра? Я бы предпочла маску крысы, которую мы видели в последнем магазине, чем это… уродство.
