Дело не в деньгах. Кристофер очень богат. Но он сделал все так быстро, подошел ко всему с таким вниманием и предупредительностью. Неужели это из-за того, что они поссорились?
Эмори уже достаточно большой, чтобы самостоятельно держать чашку. Она села в кресло-качалку и пела ему песню, пока он пил молоко. Вскоре его веки отяжелели. Элеонора положила его в кроватку, взяла радионяню и на цыпочках вышла из комнаты.
В коридоре до нее донеслись восхитительные запахи. На кухне Кристофер распаковывал коробки из ресторана.
На нем была сухая футболка с эмблемой фамильного лыжного курорта и брюки цвета хаки. Волосы были взъерошены.
Да, Каванах были богаты. Она знала это.
Несмотря на это, Кристофер остался собой, большой и сильный, он нежен и внимателен к ней. Элеонора понимала, что в него нетрудно влюбиться. Даже слишком легко. Но ей надо заботиться о сыне. К тому же Кристофер не знает о ней всего. Есть вещи, которые она не рассказывала. Возможно, она пытается убежать от проблем, но ей хочется жить настоящим. Доктора прописали ей отдых.
Неправильно соблазнять его. Он намерен до конца вести себя благородно. Возможно, он прав. Кроме того, если Кристофер узнает ее тайну, может отвернуться от нее. Отрезвленная этими соображениями, Элеонора решила держаться от него на почтительном расстоянии.
– Ничего себе. – Она присвистнула. – Здесь еды на шестерых, не меньше. Ты ждешь гостей?
– Нет, просто я больше не знаю, что ты любишь.
Они приступили к еде. Элеонора старалась не думать о том, что их колени соприкасаются под столом. Время от времени, когда он тянулся за чем-нибудь, задевал ее рукой. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не вздрогнуть и не отсесть дальше.
«Я больше не знаю, что ты любишь».
Эти слова задели ее. Влечение, которое было между ними, – лишь отголоски юношеской привязанности. Скоро и этого не останется. Они действительно мало знают друг друга. У нее свои секреты. Она не сомневалась, что и у него есть скелеты в шкафу. На тайнах нельзя строить отношения.
С другой стороны, если они просто желают друг друга на физическом уровне, к чему обнажать душу? Люди постоянно делают это. Возможно, они просто смогут делить постель.
Когда он подался вперед, чтобы взять еще хлеба, она вдохнула его запах. Бальзам после бритья, свежесть, легкий аромат стирального порошка. Самый восхитительный запах.
Элеонора как можно незаметнее увеличила расстояние между ними. Мысль о том, что ей суждено провести несколько недель в этом доме, пугала. Наспех закончив трапезу, она встала из-за стола и положила тарелки в раковину. Ее охватил приступ паники.
– Я пойду прилягу и почитаю.
– С тобой все хорошо?
– Просто немного устала.
Он буквально следовал за ней по пятам. Элеонора загрузила посудомоечную машину.
– Увидимся утром.
Она буквально ринулась в свою комнату и, затворив дверь, привалилась к ней с другой стороны. Кажется, она лишалась рассудка, больше не знала, чего хочет. С одной стороны, забыться в объятиях Кристофера. С другой стороны, рациональная часть мозга призывала оставаться ответственной матерью. Она не заслуживает счастья.
Приняв горячий душ, Элеонора приготовилась ко сну. Сидя за туалетным столиком, она расчесывала волосы. Нужно навестить парикмахера. Но у нее совершенно нет времени. Материнство отнимает все свободное время.
Элеонора позвонила Кирби и рассказала о своем самочувствии. Заверила в том, что превосходно себя чувствует. Кирби пустился в подробности, расспрашивал о лечении и симптомах. В нем говорил даже не врач, а брат-близнец. Нелегко убеждать его в том, что с ней все в порядке.
Когда она легла в постель и взяла книгу, на часах не было и девяти. Исторический роман был хорош, последний раз она читала почти две недели назад и уже успела напрочь позабыть сюжет. Элеонора опустила голову на подушку и выключила свет.
На нее навалилась усталость. Голова болела, но мысли никак не давали покоя. Необходимо определиться со смыслом своего существования. Бессмысленно опираться на Кристофера. Ее тяготило одиночество.
Кристофер щелкал пультом с одного канала на другой. Ему хотелось пройтись, но он не намерен оставлять гостей. Позвонил Кирби:
– Привет! Как дела?
– Как она на самом деле?
– Я так понимаю, вы уже поговорили?
– Не более пяти минут. Она устроила небольшое представление. Но я-то знаю сестру. Ей не нравится чувствовать себя слабой.
– Она рано поднялась к себе. Не знаю почему, или устала, или недовольна моей компанией.
– Возможно, она разрывается между влечением к тебе и старается, вероятно, хранить верность памяти мужа.
Кристоферу стало не по себе. Ведь он думал о том же.
– Знаешь, Кирби, я бы не стал делиться этим ни с кем другим, но, черт побери, не знаю, что делать!
– Я доверяю тебе.
– Отлично. Даже не знаю, пугаться или чувствовать себя польщенным. Я не имею привычки обсуждать мои интимные отношения с кем-либо.
– По крайней мере, у тебя есть секс. У меня не было женщины с тех пор, как произошел несчастный случай.
Кристофер стиснул телефон, ему было неловко. Скорее всего, его друг не собирается озвучивать это. Наконец он нарушил молчание.
– Ничего себе.
– Ага. И не говори. – Кирби был расстроен. – Ну, скажи на милость, что мне делать? «Погоди, милая, дай минутку, я только сниму протез!» Или надеяться на то, что это не смутит ее? Боже, да я в…
– Не думаю, что ты там окажешься.
Кирби рассмеялся:
– Ну спасибо, приятель!
– Обращайся в любой момент. Но, Кирби, если серьезно, когда тебе попадется та самая, это будет не важно.
– Ты говоришь слишком уверенно для человека, который каждый вечер возвращается в пустой дом.
– И это мой выбор. Вообще, у тебя чудовищные манеры.
– Если ты окажешься в больнице, я буду носить тебе апельсины.
– Да, конечно.
Они поговорили еще немного и условились, что Кирби заскочит утром. Кристофер с улыбкой отложил телефон. У него немало друзей и приятелей. Но этот человек навсегда останется для него кем-то особенным, и он знал, что это взаимно. Он действительно рад тому, что они вернулись, пусть и ненадолго.
В десять Кристофер подошел к двери спальни Элеоноры и прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука. В детской тоже было тихо. Он собирался позаботиться о ребенке, если Эмори проснется посреди ночи.
Все могло быть проще, если бы Элеонора согласилась отдать ему радионяню, но она упряма и вопреки советам врача намеревается самостоятельно заботиться о сыне.
