– Да не убивал я! – перебил Михаил.
– Так уж вышло, что смерть вашей тещи, похоже, связана с квартирными аферами, а это ваш, так сказать, профиль…
– Никого в жизни не убивал! – прервал ее Стебенков. – Все мои «клиенты» живехоньки!
– Я в курсе, но деньги – большое искушение. Может, ваши бывшие друзья решили больше не миндальничать со своими жертвами?
– Не понимаю, о чем вы.
– Ну да, вы же никого не «сдали» на следствии, настоящий мужчина!
Стебенков злобно сверкнул глазами, но Людмила предупреждающе сжала его руку.
– Миша, успокойся! – прошипела она, вцепившись в локоть мужа. – Маргарита пришла помочь!
– Да знаю я, как они помогают – все одним миром мазаны, что следаки, что эта…
– Вам придется со мной поговорить, – спокойно заметила Рита. – У вас впервые в жизни есть что-то свое – семья. Цацкаться с вами не станут, закроют лет на двадцать. А если выяснится, что эпизод не единичный… – Она не стала заканчивать фразу, предоставляя воображению Михаила дорисовать картинку. На его свирепой физиономии появилось выражение глубокой задумчивости. Тем не менее он ничего не сказал.
– Подумайте о жене! – вкрадчиво продолжила Рита. – Что станет с Людмилой и детьми, если вас посадят? Есть ли смысл калечить жизнь родным, когда вы, как утверждаете, непричастны к гибели тещи? Облегчите себе существование и расскажите, что знаете. Я смогу представить все в наиболее выгодном для вас свете, когда буду разговаривать со следователем – при условии, что вы и в самом деле невиновны.
Стебенков по-прежнему молчал, но Рита видела, что он напряженно думает. Видимо, ее слова все же дошли до цели.
– Я никогда не закладывал своих, – сказал он со вздохом. – За то и срок мотал дольше, чем положено – «за себя и за того парня»…
– И много счастья это тебе принесло? – с горечью спросила Людмила. – Никто ведь спасибо не сказал! Они на свободе гуляют, а ты…
– Помолчи! – цыкнул на жену Михаил.
– Я в курсе вашей истории, – вмешалась Рита, боясь, как бы поток внезапного красноречия Стебенкова не иссяк. – Вас было четверо подельников, но вы никого не выдали. Говорите, Михаил. Начните с чистого листа, сделайте себе одолжение!
– Раз вы адвокат, – сказал Михаил, – то должны понимать, что система не позволит мне «начать с чистого листа». Каждый раз, когда что-то произойдет, меня будут хватать за жабры и тащить в ИВС! Я не жалуюсь, ведь и в самом деле тогда виновен был. Но сидеть за других не хочу! Я расскажу, как дело было, а вы уж постарайтесь, как обещали, ладно?
– Не сомневайтесь! – заверила Стебенкова Рита.
…Михаил вышел из ванной, вытираясь полотенцем и предвкушая спокойной денек перед телевизором. Смена закончилась час назад, а впереди весь день. Дети в школе, жена на работе, и у него добрых пять часов, чтобы расслабиться. Не то чтобы Михаил устал от семьи. Приходя домой, он видел родных людей, которые любят его и каждый день с нетерпением ждут его возвращения. Еще пять лет назад это казалось невозможным. Он чалился на нарах, жрал баланду и мечтал о том дне, когда не нужно будет вставать по сигналу и выписывать круги в забетонированном дворе. Теперь жизнь наладилась, и ничто не предвещало беды. Однако именно в этот мирный день Михаила поджидал неприятный сюрприз.
Когда позвонили в дверь, он без всякой задней мысли распахнул ее настежь, думая, что пришел кто-то из детей. Может, урок отменили? Но на пороге стоял тот, кого Михаил не ожидал увидеть, особенно по прошествии стольких лет. Он тешил себя надеждой, что больше не встретит этого человека!
– Привет, корешок! – Толстая морда в дверном проеме расплылась в улыбке. – Не ждал?
– А должен был? – сухо спросил Стебенков, напрягшись как пружина.
– В хату-то пустишь или как? – не замечая недовольства хозяина, дружелюбно поинтересовался гость.
Михаилу страшно хотелось захлопнуть дверь перед его носом, но он знал, что этим дело не кончится: если Леха Жур пришел к нему домой, значит, так просто от него отделаться не удастся! И Михаил посторонился, пропуская его внутрь.
Именно благодаря Журу Стебенков отсидел больший срок. Он наотрез отказался сотрудничать со следствием, помня старую зэковскую истину – не закладывать своих. Только с тех пор от Жура не поступало известий. Он не пришел к Михаилу даже после того, как тот откинулся с зоны. Но Стебенков и не ждал от бывшего подельника благодарности. Единственное, чего он хотел, так это чтобы его оставили в покое.
Все же закон требовал принять гостя как следует, поэтому Михаил вытащил бутылку водки из заначки и разлил по граненым стаканам.
– Неплохо устроился, а? – заметил Жур, смакуя водку вместо того, чтобы выпить залпом, как делал Стебенков. Жур отличался от всех его знакомых. Он не курил, увлекался эзотерической литературой и вообще тянулся к кругам более высоким, чем его собственная ниша. Стебенков никогда до конца не понимал этого человека, а потому опасался его, как опасаются всего неизвестного.
– Маловата хатка-то, – продолжал Жур. – У тебя сколько спиногрызов, двое?
Михаил осторожно кивнул, не понимая, куда клонит бывший подельник.
– А у тещи – трехкомнатная?
Стебенков вновь кивнул.
– И чего ж это она, старая коза, не дает детям развернуться? Вы вчетвером ютитесь в однокомнатной, а у нее хоромы?
– Ничего, – пробормотал Михаил. – Нам хватает.
– Так уж и хватает? – не поверил Жур. – И что, разговора об обмене не было, скажешь?
– Был разговор, – неохотно признал Михаил. – Она не согласилась.
– Не согласилась, – повторил Жур. – Понятно!
– А что делать-то?
– Я скажу тебе, что делать. Квартиркой тещеньки твоей сильно интересуются. Если поможешь дельце обтяпать, то и самому на улучшение жилищных условий хватит.
– А чего это ты так обо мне печешься?
– Думаешь, я забыл, что ты меня тогда не выдал? Жур добра не забывает, Мишаня!
– Я завязал, – покачал головой Стебенков. – У меня семья, работа… Не, я не вписываюсь!
Жур выглядел разочарованным. В его серых проницательных глазах появилось странное выражение.
– Да ты не кипишись, – посоветовал он. – Помозгуй!
Разговор начал напрягать Михаила. Он боялся, что могут прийти жена или дети и тогда придется объяснять, что бывший подельник делает у них на кухне. Стебенков дал слово Людмиле, что не вернется к старому, и не собирался его нарушать. Теща раздражала его своим нежеланием помочь родне, да и вообще… Странная она, Евгения! Таскается каждый божий день к этой актрисе, ходит за ней, как за малым дитем, как будто та не может о себе позаботиться – денег-то небось куры не клюют! Пора бы успокоиться, о внуках подумать. Она, конечно, подкидывает время от времени деньжат на одежку да игрушки, исправно дарит подарки к праздникам, но в то же время терпеть не может, когда ее называют «бабушкой», предпочитая обращение по имени… Но нелюбовь к теще не могла свернуть Михаила с пути, который, как он когда-то пообещал себе и жене, останется честным.
