– А кто говорил о шелупони? – вздернула брови Трухина, ничуть не задетая словом, определенно редко употребляемым в ученой среде. – Золотая молодежь – ну, вы меня понимаете… Наркотики, выпивка, гулянки и так далее. Потом случился первый привод.
– Что произошло?
– Группа подростков изнасиловала двух девочек, одноклассниц. Среди насильников оказался и Алексей. Вот тогда-то, впервые в жизни, я сказала Геннадию, что ему придется разбираться с проблемой самому, а я умываю руки! Не знаю, как он все уладил, но – получилось.
– Наверное, у вашего мужа много связей?
– Только на пользу это не пошло. Наоборот, стало гораздо хуже! Мы с Геннадием чувствовали себя гостями в собственном доме, не зная, что в очередной раз отколет наш сын. Поэтому, едва Алексею стукнуло восемнадцать, муж купил кооперативную квартиру в другом районе, отселил его, и мы наконец вздохнули свободно.
– Вы часто общались? – задал вопрос Геннадий.
– Только когда Алексею требовались деньги, а это обычно происходило раз в два-три месяца.
– Он учился или работал?
– Ни то, ни другое. Геннадий устраивал его в разные вузы, но все без толку, после первой сессии Алексея отчисляли. Тогда муж попытался пристроить его в фирму к своему приятелю, но и там наш сын продержался всего-то ничего: знаете, как говорится, дружба дружбой, а табачок…
– Получается, ваш сын к сорока годам так и не остепенился? – удивилась Рита.
– А зачем? – пожала плечами Трухина. – Если есть состоятельный, знаменитый отец, который решает все проблемы? Геннадий отчего-то вбил себе в голову идею, что мы виноваты перед Алексеем. Он, дескать, сирота казанская, несчастный, брошенный ребенок, от которого отказалась родная мать, а мы уделяли ему недостаточно внимания!
– Не очень-то вы любите сына! – бестактно заметил Гаврилов.
– Вы правы, – кивнула женщина. – Из-за него Геннадий получил инфаркт, не говоря уж о том, сколько раз ему приходилось унижаться, пользуясь своими связями – это ему-то, нобелевскому лауреату!
Рита подумала, что чувство вины – плохая замена любви. Возможно, если бы Алексея усыновили другие люди, его жизнь сложилась бы иначе? Или нет. В конце концов, разве мало на свете родителей, чьи самые что ни на есть родные дети растут в подобных условиях? Они получают все возможные материальные блага, но лишены внимания и заботы собственных отцов и матерей. Трухины ничем не отличались от большинства.
– Когда вы видели сына в последний раз? – поинтересовался лейтенант.
– Вчера вечером. По телевизору.
– Я имею в виду живьем… в смысле лично?
– Чуть больше трех месяцев назад.
– Он снова за деньгами приходил?
– Наверное.
– Вы не знаете?
– Я знаю только, что они с мужем поругались. В этом не было ничего удивительного, ведь они часто ссорились, но в тот раз творилось что-то несусветное! Вот тогда-то и пришлось Геннадию «Скорую» вызвать, а Алексей – он даже в больницу не пришел… Да что там, не пришел – не позвонил ни разу!
– Вы не слышали, о чем они спорили? – спросила Рита.
– По-моему, Алексей в очередной раз пытался выяснить у отца, кто его настоящие родители.
– То есть не впервые?
– Да нет, он задавал эти вопросы с тех пор, как ему исполнилось тринадцать лет.
– Странно…
– Ничего странного, просто мой муж во время скандала с Алексеем в сердцах ляпнул, что от осинки, мол, не родятся апельсинки и что какая мамаша, такой и сынок получился. Он, разумеется, не мог такое мимо ушей пропустить, и Геннадию пришлось признаться, что мы его усыновили. Я думала, тем дело и закончилось. Оказалось, нет.
– Но почему он снова решил поднять этот вопрос? – не могла взять в толк Рита. – Ведь столько лет…
– В последнее время ему стало не хватать денег, которые выделял Геннадий.
– Наркотики?
– Да, – поморщилась Трухина. – В течение нескольких лет он пытался заложить квартиру, но не мог этого сделать, так как мой муж записал ее на себя и отказывался оформить дарственную на Алексея. Однако два месяца назад ему удалось провернуть аферу: он подделал подпись Геннадия, нашел нечистого на руку нотариуса, который ему помог, и жилье оказалась в залоге. Узнав об этом, мой муж вскипел и отказал сыну в содержании.
– Но при чем здесь его биологические родители?
– Да он размечтался, что сможет и их «подоить».
– А с какого перепугу он вдруг решил, что они не алкаши какие-нибудь? – изумился Гаврилов. – От детей ведь просто так не отказываются!
– Понятия не имею. Вам лучше с Геннадием поговорить, ведь он, похоже, рассказал Алексею об обстоятельствах его усыновления больше, чем мне.
Услышав знакомую мелодию звонка, Рита попросила у присутствующих прощения и полезла в сумочку.
– Марго, срочно выясни у Трухиной, нет ли у них дома или коттеджа где-нибудь за городом! – раздался в трубке голос Женьки.
– Вы что-то узнали?
– Потом, все потом! Сделай, как я прошу, и перезвони. Быстро!
Обескураженная Рита повернулась к посетительнице.
– Лариса Александровна, у вас есть загородная недвижимость?
– Что? – Глаза Трухиной удивленно распахнулись: такой поворот в разговоре показался ей чересчур уж крутым.
– Ну, домик какой-нибудь, дача?
– У нас с мужем отродясь ничего такого не было! – развела она руками. – Мы оба слишком привязаны к городу и не любим копаться в земле. А почему вы интересуетесь?
– Может, у кого-то из приятелей Алексея?
– Да я знать не знаю его приятелей, упаси господь!
Рита уже собиралась набрать Женьку, чтобы сообщить ему, что не может помочь, как вдруг лицо Трухиной просветлело:
– Вы знаете, у заместителя Геннадия есть коттедж в Дубках. И еще у наших общих друзей, Рашидовых, дом в Глебычеве. Почему вы спрашиваете?
Не отвечая, Рита перезвонила Женьке.
– Дубки, значит, и Глебычево? – повторил он. – Уж больно далеко друг от друга, придется две группы высылать!
– Вы Илону нашли?
– Спроси, в каком из домов сейчас никто не живет?
– Да в обоих, – пожала плечами Трухина, когда Рита передала ей слова Фисуненко. – Рашидовы за границей, дом закрыт. А зам Геннадия недавно выставил свою дачу на продажу, но пока вроде никто не обращался.
– Я все слышал! – сказал Женька. – Пока!
Он отключился, прежде чем Рита успела сказать что-то еще.
– Едет на задержание? – спросил Гаврилов. – Без меня?
– И без меня…
– На задержание? – вмешалась Трухина. – Нашли Алексея?
