– Ты считаешь меня идиотом? Пока старуха с нами, ничего вы не сделаете. Она слишком важная птица!
– Ты в курсе, что она больна?
– Больна? – вытаращился Трухин.
Значит, Антонина не сказала? Фисуненко кинул быстрый взгляд в ее сторону, но на постной физиономии не отразилось ничего.
– Так что тебе нужно? – Евгений снова перевел взгляд на Трухина.
– Ничего чужого, только свое.
– Не понял.
– Я хочу, чтобы мамаша поделилась с детьми тем, что у нее есть!
* * *
Академик Трухин не стал отпираться. Похоже, он и сам устал хранить этот секрет, и то, что правда вышла наружу, позволило ему сбросить с плеч груз.
– Почему вы не пошли обычным путем? – спросила Рита, когда он закончил. – Почему не стали действовать по закону?
– Я узнавал, что требуется для официального усыновления. Нет, я слишком занят, чтобы носиться с бумажками.
– Вы заслуженный человек, вам пошли бы навстречу.
– Сорок лет назад я таким еще не был… Да и не только в этом дело!
– А в чем, Геннадий?
Лариса Александровна нервно кусала губы и куталась в шаль. Разговор явно давался ей непросто.
– Мы с тобой здоровые люди с хорошей наследственностью, а кто попадает в детдома? Дети алкоголиков, женщин легкого поведения, наркоманов. Неизвестно, кем мог бы оказаться наш ребенок!
– Да, – нервно хмыкнула Трухина, – ты, конечно, выбрал не наркомана. Не говоря уже о способе…
– А что я сделал? – набычился Трухин. – Ты так говоришь, как будто я убил кого-то или Эрмитаж ограбил! В конце концов, если бы не я, неизвестно, что бы она сделала с ребенком. Может, бросила бы умирать на морозе!
– Вы купили младенца, – напомнил лейтенант Гаврилов. – Купили, как будто это вещь!
– Я уже говорила, что за это вам ничего не грозит, – поспешила вмешаться Рита. – Срок давности истек, да и намерения у вас были благие. Но нам кровь из носу нужно найти акушерку, которая передала вам мальчика.
– Так это ж когда… – Академик безнадежно махнул рукой. – Правда, ей тогда было лет сорок. Может, и жива еще? Только я не понимаю, зачем она вам. Если Алексей похитил эту актрису, Рогозину, при чем здесь… Постойте, вы думаете, Рогозина?.. Нет, это невозможно. Она же знаменитость, с чего бы ей отказываться от ребенка?
– Я ничего не думаю, я ищу свидетелей и факты. Вы помните, как звали акушерку?
– Ольга Лаврина. Отчества не знал никогда.
– Откуда она взялась? – В голосе Трухиной была мука. – Ты же не просто пришел в роддом с вопросом, нет ли желающих продать ребеночка?
– Разумеется, нет! Мы с Лавриной были знакомы через общих друзей. Да, в нашем кругу все знали, что мы безуспешно пытаемся зачать. Лаврина позвонила и сказала, что есть беременная женщина в стесненных обстоятельствах.
– Вы так боялись тяжелой наследственности, но согласились взять младенца у совершенно незнакомой матери? – удивилась Рита.
– Не совсем так, мамаша все-таки была знакомой акушерки. Аборт делать поздно, пятый месяц, и Лаврина разработала целую схему.
– Схему?
– Мамаша боялась, что кто-то узнает, что случилось, и желала остаться неузнанной…
– Интересно, как бы ей это удалось? – перебила Лариса Александровна. – Разве в роддоме не требуют документы? И потом, она где-то жила, с кем-то общалась.
– Да я понятия не имею! – взорвался академик. – Молодой был, глупый, о последствиях не думал. Лаврина убедила меня, что мальчик – незаконнорожденный сын известного отца. Тот вроде соблазнил девчонку, наобещал золотые горы, а стоило той забеременеть – отказался нести ответственность.
– Почему же она дотянула до такого срока, а не сделала аборт? – поинтересовалась Рита.
– Вы меня спрашиваете? Я девчонку и не видел! А ребенок хорошенький такой, здоровый, беленький… Лариса, он был похож на тебя!
Трухина только горестно покачала головой.
– Сколько вы заплатили?
– По тем временам немало, даже занять пришлось. Думаю, акушерка взяла себе как минимум половину. Она и девочку хотела мне всучить, но я понимал наши с женой возможности!
– Ч-что ты сказал? – Трухина подалась вперед. – Какую еще девочку?
– Видимо, Антонину, – пробормотала Рита, соображая, к чему идет. Так вот оно что!
– Кого? – переспросила Лариса Александровна.
– Неважно, – отмахнулась Рита. – Так что там с девочкой?
– Я сразу сказал, что мы договаривались только об одном ребенке. А мамаша, понимаешь, родила двойню!
– Ясно, – кивнула Рита, – скрининговое УЗИ в 1976 году еще не применяли, и никто не догадывался, что там два плода, а не один. На учет в женской консультации мать тоже вряд ли встала. Одного я не пойму: откуда вы знали, что родится мальчик?
– Да не знал я. – Трухин развел руками. – Просто сказал Лавриной, что возьму только пацана. Когда получилась двойня, она позвонила, я отдал деньги и взял Алешку. Конец истории.
– Так вы говорите, что не знаете мать?
– Нет.
– И что случилось со вторым ребенком – тоже?
Трухин покачал головой.
– Честно говоря, меньше всего я думал тогда о втором ребенке! А вам что-то известно?
– Кажется, да, – вздохнула Рита. – В каком роддоме было дело?
* * *
– Ты в курсе, что любая бумага, подписанная Илоной Рогозиной, не будет иметь силы? – поинтересовался Фисуненко. – Даже если тебе удастся ее заставить?
– Почему?
– Да потому, что у нее болезнь Альцгеймера!
– Это еще что такое?
– Короче, она психически больна, и любой суд оспорит завещание, дарственную или что ты там пытаешься ей подсунуть.
– Тонька, – Трухин повернулся к Антонине, – о чем он болтает?
– Понятия не имею. – На ее лице не дрогнул ни один мускул.
– Как это не имеешь? Ты же, черт бы тебя побрал, три месяца жила с ней под одной крышей!
– И что? – пожала плечами Антонина. – Если Илона больна, значит, скрывала это от всех. От меня тоже.
Как же, это скроешь: у Рогозиной весь дом в напоминалках, надо быть слепым, чтобы их не заметить! Чего Антонина добивается?
– Так он врет? – нажимал Алексей.
– Я не вру! – поспешил с ответом Евгений. – А твоя сестра действительно могла не дога…
– А, так ты в курсе? – перебил Трухин. – Значит, понимаешь, что терять нам нечего! Да мы ничего такого и не делаем, просто вывезли мамашу за город подышать свежим воздухом. Как только она подпишет дарственную…
