– Что последнее осталось в вашей памяти?
– Наверное, такси.
– Ясно.
– Что вам ясно? – В глазах Илоны Рита прочла подозрение. Скорее всего Сергей не сказал ей, что и Рита, и Фисуненко в курсе ее заболевания.
– Ничего особенного, – улыбнулась Рита. – Вероятно, часть травмирующих вашу психику событий в самом деле выпала. Но со временем память восстановится.
Эти слова успокоили Илону. Ее лицо разгладилось.
– Это все, о чем вы хотели спросить? Кстати, где Тоня, почему она не пришла?
– Илона Денисовна, я должна задать вам неприятный вопрос, – решилась Рита. – Вы совсем не помните того, что происходило в коттедже?
– Кажется, там был мужчина… – Рогозина отвела глаза в сторону. – Он чего-то хотел от меня, а Тоня пыталась помешать… Почему вы спрашиваете? Разве полиция его не арестовала?
– Они задержали Алексея Трухина, но ваше свидетельство им бы очень помогло.
– Пусть поговорят с Тоней, она же все видела!
– Илона Денисовна, этот человек требовал от вас написать завещание?
– К-какое еще завещание?
– Илона Денисовна, нам все известно, поэтому…
– Что вам известно? – заметалась Рогозина. – Я перестаю вас понимать!
– Нам известно, что сорок лет назад вы родили близнецов. Одного из них через знакомую акушерку вы передали на усыновление, а второго, девочку…
– Да что вы несете! – взорвалась актриса, подавшись вперед. – Вы сами соображаете, что говорите? Дети… У меня никогда не было детей!
– Но я говорила с профессором Трухиным…
– С каким еще профессором? Да вы сумасшедшая! Убирайтесь!
– Илона Денисовна… – Рита попыталась успокоить ее, но рука актрисы уже тянулась к звонку экстренного вызова персонала.
– Вон отсюда! Немедленно! Вас больше никогда сюда не пустят!
Она поспешила ретироваться. Рогозина отказывается признавать правду, и сейчас любые действия не имеют смысла, пока нет прямых доказательств. А что у них есть, в самом деле? Только слова академика Трухина. Если Алексей признается – отлично, но что, если нет?
В машине она первым делом проверила сотовый: пять звонков от Байрамова, два – от Фисуненко. Законный супруг – так она решила – вполне заслуживает, чтобы ему перезвонили первому.
– Привет, – раздался в трубке родной голос. – У тебя, мать, как всегда – или занято часами, или «абонент временно недоступен»!
– Ты что-то хотел?
– Да вот надеялся поужинать с женой.
– Неужели? Тогда приеду сегодня пораньше и что-нибудь сварганю.
– Нет, так не пойдет.
– В смысле?
– Как насчет итальянской кухни?
– Байрамов, ты меня пугаешь.
– Так да или нет?
– Во сколько?
* * *
С Женькой они назначили встречу в «Пассаже» – так было удобно обоим.
– Давай быстрее, у меня свидание! – выпалила Рита, подлетая к скамейке напротив магазинчика бижутерии.
– Сама опаздывает и сама же… Погоди, какое свидание? Вы с Байрамовым снова разводитесь?
– Типун тебе на язык! – Она плюхнулась на скамейку, на ходу расстегивая пальто и развязывая шарф. – У меня свидание с мужем.
– Извращенцы! – добродушно усмехнулся Женька.
– Вот женишься…
– Это вряд ли. Как твоя беседа с Рогозиной?
– А я думала, что ты первым поделишься результатами допросов!
– Сначала ты.
– Ладно. Хвастаться нечем: Илона выставила меня за дверь, стоило мне только заикнуться о событиях сорокалетней давности.
– Не хочет, значит, признаваться? Неудивительно, все-таки попытка убийства ребенка…
– Брось, неужели ты думаешь, что Илона желала Тоне смерти?
– Бросить младенца в мусорный бак и придушить его шарфом – я считаю это именно покушением на убийство, уж прости.
– Как-то не верится, что Илона могла такое сотворить!.. А Антонина с братцем не разболтались?
– Здесь, мать, все непросто.
– В каком смысле?
– Понимаешь, я думал, что расколоть Алексея будет легко. Он торчок – начнется ломка, дальше уже дело техники. Но его папаша подсуетился и подогнал адвоката. Знаешь Гоги Кавсадзе?
– Еще бы, самый зубастый адвокат по уголовным делам. И чертовски дорогой.
– Трухин может себе это позволить, – хмыкнул Женька. – Похоже, Гоги порекомендовал Алексею валить все на Антонину. Она якобы разработала план, а он, невинная душа, всего-навсего мечтал найти родную сестрицу.
– Смешно.
– Было бы, если бы и старший Трухин не пошел на попятный. Теперь он утверждает, что его, дескать, неправильно поняли и он вовсе не купил ребенка, а спас от верной гибели.
– И горе-мамаше он денег не давал?
– По словам академика, она подарила ему младенца. О судьбе близняшки он ничего не знает. Это, кстати, похоже на правду: Трухина интересовал только мальчишка.
– А что Антонина?
– Не будем забывать, что и она может выгораживать себя и пытаться переложить вину на брата.
– Значит, слово Антонины против слова Алексея?
– Да, и его слово тяжелее будет: как-никак на его стороне Кавсадзе и имя отца, академика и лауреата.
– Трухин что, ненормальный? Мало ему одного инфаркта?
– Он ощущает свою вину. Из Алексея ведь вполне мог получиться приличный человек, если бы родители уделяли ему больше времени. Но в любом случае от убийства Евгеши Алексей Трухин не отвертится. Он пытался вешать нам лапшу – оставил, мол, «пальцы» на сумочке Евгеши, когда мирно с ней беседовал. Но эксперту удалось снять частичный отпечаток с кожаного пояса пальто, в котором ее нашли. Эти «пальчики» принадлежат тому же человеку, который прикасался к ее сумке.
– Отлично!
– Кавсадзе может попытаться отмазать его от похищения Илоны, но от покушения на жизнь Свердлина – это вряд ли. В доме Свердлина сняли все отпечатки. Как «пальчики» Алексея Трухина оказались в спальне Сергея – над этим Гоги придется поломать голову. Следующий пункт – объяснить, как в ломбарде оказались платиновые запонки Сергея Свердлина. Они, видишь ли, сделаны на заказ, и мои парни нашли их на раз, как только Антонина их упомянула. Продавец в ломбарде опознал Алексея Трухина по фотографии.
– А как же похищение Илоны? Она же подтвердит слова Антонины?
– Не забывай о ее диагнозе, Марго. Кавсадзе обязательно это использует! И потом, если история с близнецами всплывет, сама Рогозина не избежит обвинения. Думаю, до суда дело не дойдет: адвокат обрисует Рогозиной перспективу, и она откажется свидетельствовать.
