Как нам уже довелось убедиться, данные вопросы были ключевыми в дискуссиях на тему индустриализации, а сфера сбыта сельскохозяйственной продукции неизменно входила в политическую повестку в период нэпа
[51]. Кризис 1923 г., получивший название «кризис ножниц цен», лишний раз продемонстрировал существенный спад на рынке крестьянской продукции (под которым я понимаю чистый объем продаж сельскохозяйственных товаров по отношению ко всей экономике) по сравнению с довоенным периодом. Как свидетельствуют данные, приведенные в табл. 4.6, объем внедеревенского сельскохозяйственного сбыта в 1928 г. был на 24 % ниже уровня 1913 г., несмотря на то что в течение нескольких послевоенных лет наблюдалось некоторое восстановление рынка. На протяжении 1920-х гг. проблема закупок зерна приобрела особую остроту. Отношения между правительством и деревней натянулись до предела. Решение пришло в виде принудительной коллективизации собственности и обязательных поставок зерна по ценам, которые устанавливало государство. Такой подход устранил проблему сокращения сбыта: в 1928–1937 гг. прирост внедеревенской торговли продукцией аграрного сектора составил 92 %. Однако за это достижение крестьянство заплатило высокую цену — великое множество семей подверглось ссылкам, расстрелам или сгинуло во время голода 1933 г.
Чтобы оценить серьезность проблемы рынка сбыта продукции сельского хозяйства, необходимо сначала дать объяснение спада в этом секторе торговли, наблюдавшегося в 1920-е гг. Существует четыре возможные теории, объясняющие данное явление. Первая в качестве обоснования приводит политику ликвидации крупных владений и кулацких хозяйств, которая стала основным направлением в послереволюционный период (Ясный. 1949, 151–160). В отличие от небольших владений, именно эти категории хозяйств большевики считали основным источником рыночного производства, и замена этих «ячеек» на огромные социализированные производственные объединения воспринималась как контрмера для восстановления системы сбыта. С одной стороны, у данного подхода имелись свои преимущества: так, например, в соответствии с теорией изменилось распределение масштабов владений. Однако имелись в этом подходе и «подводные камни». Наиболее серьезной проблемой являлось то, что данный подход не учитывал общее падение продаж в 1920-х гг., затронувшее абсолютно все категории аграрного производства (Харрисон. 1990,113). Таким образом, изменения размеров крестьянских владений не являлись ключевым фактором решения проблемы.
Таблица 4.6. Торговля сельскохозяйственной продукцией, 1913, 1928 и 1937 г.*
* Приведенные данные выражены в тыс. т, за исключением яиц, количество которых приведено в млн шт., а также шкур, которые указаны в тыс. шт. Данные по мясу приведены в убойной массе и включают мясо домашней птицы, дичь и пр., а также говядину, баранину и свинину.
Источники:
цены — см.: Контрольные цифры, 1929–1930. С. 581–582.
Данные за 1913 г.:
зерно — уровень внедеревенской торговли по данным Уиткрофта (1990а, 269).
прочие товары, кроме овощей и шкур, — Ясный (1949, 78, 223).
Данные по овощам и шкурам весьма приблизительны — расчет по производству и более поздним моделям.
Данные за 1927–1928 гг.:
зерно — Барсов (1969, 103); данные представляют собой оценку междеревенской торговли.
прочие товары — Бергсон (1961, 327), Карч (1957, 26), Карч (1979, 102), Ясный (1949, 233); в этих источниках встречаются некоторые незначительные расхождения. Примечание: оценка потребления мяса скорректирована и включает в себя потребление дичи, мяса домашней птицы и прочее.
Данные за 1937 г.:
зерно — сбор (см.: Дэвис, Харрисон и Уткрофт. 1994, 290) менее 3 млн т, что является приблизительным объемом корректировки сборов по междеревенской торговле, которые отражены в анализе Барсова (1969, 103) за 1928–1932 гг.
прочие товары — Карч (1979, 103), кроме данных по льняному волокну, которые взяты из работы Бергсона (1963, 329). Примечание: данные Карча по торговле мясом, молоком и яйцами скорректированы за вычетом продаж агрономам посредством деления указанных данных на коэффициенты на с. 98.
Вторая теория, объясняющая спад на рынке сбыта, была предложена Дэвисом (1980, 39) и повторно приводилась в работе Уиткрофта (1990а). Оба исследователя сосредоточили свое внимание на рынке зерна, который, как отражено в табл. 4.6, действительно переживал резкое сокращение объема продаж. По их мнению, этот спад стал следствием снижения цен на пшеницу по отношению к прочим зерновым культурам. «Причины нехватки зерна не являются загадкой. Попытки правительства контролировать и сдерживать рост цен на зерно привели к закономерной реакции — стремлению перевести излишки зерна на корм животным, стоимость которых можно было реализовать на менее ограниченном частном рынке» (Уиткрофт. 1990а, 99).
Таблица 4.7. Потребление крестьянами продукции аграрного сектора, 1913, 1928 и 1937 г.
Источники: Уровень потребления рассчитан как валовой объем производства за вычетом продаж (по данным табл. 4.6), потерь на ферме и перевода сырья на семена и корм.
Валовой объем производства взят из работ Уиткрофта (1983, 42–43), а также из исследования Дэвиса, Харрисона и Уиткрофта (1994, 287–288). Данные по зерну взя ты по «минимальной оценке». Оценка производства шкур приведена по регрессии про изводства шкур на объем производства мяса.
Примечание: Данные по мясу приведены в убойной массе и включают мясо домашней птицы, дичь и пр., а также говядину, баранину и свинину. «Потери, корм и семена» см.: Аллен (1997, 391).
Недостаток этой теории заключается в том, что, согласно данным табл. 4.6, спад в сфере сбыта затронул многие категории товаров, среди них были и товары животноводческого комплекса. В производстве молока в 1913–1928 гг. действительно наблюдался рост на уровне 8 %, однако объем мясной продукции за аналогичный период вырос лишь на 3 %, объем торговли яйцами сократился на 41 %, шерстью — на 32 %. (Данные по внедеревенскому объему торговли шкурами весьма ненадежны и не позволяют использовать их для детального анализа.) Кроме того, проблемы на рынке вовсе не ограничивались только этими категориями товаров. Торговля картофелем сократилась на 38 %, сахарной свеклой — на 10 %, хлопком — на 7 %, а льняным волокном — на 51 %. Данные, приведенные в табл. 4.7, свидетельствуют о том, что значительная часть этих объемов перешла из сферы продаж в сферу внутреннего потребления деревни: крестьяне предпочитали есть больше молока, мяса, яиц и картофеля, а не продавать их на рынке. Объемы льна и шерсти, перерабатываемые в самой деревне, также увеличились по сравнению с довоенным периодом. Таким образом, смена паттерна поведения, столь сильно беспокоившая большевистское правительство в 1920-х гг., не ограничивалась лишь зерном, хотя, очевидно, что в этой отрасли проблема стояла особенно остро — перемены в той или иной степени затронули многие категории товаров. В этой главе я не ограничиваю исследование отдельными группами сырья и не привожу теории, предметом которых является конкретная продукция, я скорее обобщаю фактические данные и анализирую изменения в совокупных объемах производства, сбыта и потребления.
