Рост советских городов намного опережал рост бытовых ценностей, которые необходимы, чтобы сделать жизнь горожанина комфортной. Особенно сложной была ситуация в новых городах — таких как Магнитогорск, где люди жили сначала в палатках, затем в переполненных бараках или хибарах, сколоченных из отходов древесины и металлических частей и вкопанных в мерзлую землю. Сферы муниципальных услуг не существовало вовсе. В Москве ситуация была немногим лучше. Столица страны с ее метрополитеном и грандиозными общественными сооружениями стала моделью российского города, в черте которого более удачливые рабочие ютились в переполненных квартирах, а основная масса приезжих, подобно своим «собратьям по несчастью» в Магнитогорске, была вынуждена довольствоваться бараками или жить в убогих кварталах, расположенных вдали от общественных транспортных путей, без водоснабжения, канализации, центрального отопления и электричества. Здесь по улицам бродили свиньи. И лишь самые благополучные «горожане» могли обзавестись небольшим садиком. Можно сказать, что деревня переселилась в город и город стал деревней. В этом описании видна аналогия с городами стран третьего мира, а условия напоминают описанный Энгельсом (1845, 45–47) Манчестер в 1844 г.
Непосредственной причиной плохих жилищных и санитарных условий была чрезмерная концентрация инвестиций в промышленных отраслях в ущерб развитию городской инфраструктуры (Уильямсон. 1990, 267–309). Как уже отмечалось, подобная ситуация наблюдалась во многих городах в ходе индустриализации. Настоящая же проблема заключалась в том, сколько времени потребуется правительству, чтобы обеспечить такой уровень условий жизни (в том числе и санитарное состояние), который будет отвечать объемам занятости в промышленной отрасли. Следует отметить, что после Второй мировой войны проблема с условиями жизни в советских городах была решена, и, хотя размеры квартир оставались небольшими, обеспеченность населения жильем существенно возросла. В то же время в большинстве стран третьего мира трущобы существовали продолжительное время.
Заключение
Трансформация аграрного сектора и промышленное развитие в Советском Союзе были неразрывно связаны друг с другом. Деревня являлась источником рабочей силы и продовольствия для города. Новые трудовые ресурсы были задействованы в процессе увеличения производства потребительских товаров и особенно средств производства, которые в свою очередь позволяли строить и оснащать новые предприятия и создавать новые рабочие места для выходцев из деревни, а также наращивать производство стали, одежды и средств вооружения. Быстрый рост объемов промышленного производства стал возможен только благодаря высоким темпам урбанизации и резкому увеличению производства промежуточной категории товаров, позволяющих оборудовать и запускать в работу новые производственные мощности.
Дискурс вокруг темы индустриализации в 1920-х гг. предполагал вероятность некоторых событий, произошедших в следующем десятилетии. Концентрация ресурсов в промышленности в ущерб сельскохозяйственной отрасли стала отражением идеи Преображенского, при этом наблюдавшийся в этот период спад в аграрной сфере имел несколько иной характер. Политика Сталина в период реализации первого пятилетнего плана предполагала удержание закупочных цен на низком уровне, однако спасением для крестьян стали колхозные рынки в городах: государство не могло контролировать ценообразование на этих рынках сбыта, поэтому инфляция здесь достигала столь высоких показателей, что в 1928–1932 гг. произошло некоторое улучшение условий торговли продукцией сельского хозяйства. Рост закупочных цен в середине 1930-х гг. стимулировал дальнейшее проявление позитивной тенденции в этой сфере — насколько можно судить по уровню цен. Однако темпы инфляции в сфере оптовой торговли сельскохозяйственной продукцией не совпадали с темпами инфляции в секторе розничной торговли продовольственными товарами. В целях отчуждения значительной части полученного прироста прибыли в пользу государства правительство ввело налог с оборота. Очевидно, что данный метод изыскания средств для инвестирования полностью отвечает взглядам Преображенского.
Основными мероприятиями, которые позволили достичь высоких темпов экономического роста, стали, с одной стороны, перераспределение средств производства в создание еще большего количества новых производственных объектов, с другой — смена ориентиров предпринимательского сектора и переход от максимизации прибыли к планированию целевых объемов производства. Обе меры привели к росту уровня инвестиционных вложений: первая посредством прио-ритизации таких отраслей, как машиностроение, производство стали и цемента, для наращивания производственных мощностей, вторая — за счет предоставления рабочих мест всем, кто стремился получить работу. Для увеличения объемов промышленного производства требовалось повышение занятости в промышленном секторе.
В рамках этого процесса коллективизация имела весьма неоднозначное значение. В начале 1930-х гг. ее влияние на сельскохозяйственное производство было негативным, что привело к снижению объема ВВП и послужило препятствием для стабильного производства потребительских товаров. Это в свою очередь стало ключевой причиной ухудшения условий жизни, которое наблюдалось в период реализации первой пятилетки. Созданная Сталиным система обязательных государственных закупок обеспечивала высокий уровень продаж при любом объеме производства. Однако остается открытым вопрос: можно ли утверждать, что совокупный объем сбыта продовольственных товаров в конце 1930-х гг. был больше, чем возможный объем при условии сохранения системы свободного рынка эпохи нэпа? В этой ситуации более низкая доля выставляемой на продажу продукции могла быть компенсирована увеличением объемов выпуска. Однако, с другой стороны, коллективизация, ведущая к вытеснению фактора человеческого труда из сельского хозяйства, способствовала ускорению индустриализации. Без этого исторического факта уровень миграции населения из деревни в города был бы намного ниже, что привело бы к уменьшению размеров города и сокращению промышленного производства. Индустриализация советской экономики зиждилась на быстром перемещении трудовых ресурсов от фермы к фабрике, и именно коллективизация ускорила этот процесс.
Глава шестая. Демографическая эволюция СССР
Экономический рост подразумевает повышение ВВП на душу населения. Это соотношение может быть увеличено либо за счет роста ВВП, либо за счет сокращения численности населения. Большая часть настоящей книги посвящена тому, как народ Советского Союза трудился над увеличением темпов роста ВВП, а в рамках данной главы производится анализ роста населения. В период коллективизации и во время Второй мировой войны в стране свирепствовал голод, в связи с чем возникает вопрос: можно ли утверждать, что причиной достижения СССР высоких показателей дохода на душу населения стал тот факт, что Сталин с помощью Гитлера уменьшил знаменатель и увеличил числитель?
В начале XX в. территории, позже вошедшие в состав СССР, имели много общего со слаборазвитыми странами Азии, Африки и Латинской Америки: низкий доход на душу населения, большинство жителей заняты в сельском хозяйстве. Столь же поразительным было сходство по демографическим показателям: в этот период в стране был очень высокий уровень рождаемости. В поздние годы существования имперского строя у женщины в среднем было семь детей, при этом истоки высокой рождаемости крылись в повсеместно распространенной традиции раннего брака. В своей известной работе Хайнал (1965) сравнивал «европейскую модель брака», характерную для стран Северо-Западной Европы, с «неевропейской моделью». Если первая отличалась тем, что в среднем женщины вступали в первый брак в весьма зрелом возрасте, а некоторые даже предпочитали не заключать брак на протяжении всей жизни, то во всем остальном мире распространенной тенденцией был брак в молодом возрасте. Европейская модель отличалась более низкими показателями рождаемости и прироста населения, чем неевропейская. Для настоящего анализа важно, что линия, разделяющая два региона, пролегала от Санкт-Петербурга до Триеста. Поэтому, с точки зрения автора этих моделей, СССР, за исключением балтийских республик и католической области на польской границе, принадлежал к неевропейскому лагерю.
