Предложенная здесь интерпретация спада экономического роста Советского Союза является альтернативой исследованиям, в центре внимания которых лежали проблемы мотивации с соответствующим отсутствием стремления руководителей предприятий к выполнению поставленных задач. Данная работа демонстрирует, что планы, напротив, реализовывались, однако ключевая проблема заключалась в том, что они изначально был неэффективны. Возможность претворения в жизнь глобальных изменений посредством директив вышестоящих кругов являлась важным преимуществом советской социалистической системы. Развитие тяжелой промышленности, а также использование плановых показателей выработки и политики мягких бюджетных ограничений в качестве производственных ориентиров были уместны в условиях 1930-х гг.; их стали оперативно внедрять, что привело к быстрому росту инвестиций и потребления. Но к 1970 г. нарушился баланс между «правильными» и «неправильными» экономическими решениями. Президент Горбачев был настолько решительным и изобретательным, насколько это вообще было возможно для советского лидера, однако он избрал ложный путь для своих экономических реформ. Пожалуй, ключевым достоинством рыночной системы является ее принцип, согласно которому управление экономикой не является компетенцией отдельно взятых индивидов, поэтому никто не обязан выдумывать решения постоянно возникающих проблем. Особенность советской экономики, которая изначально являлась ее сильной стороной, впоследствии стала ее главным недостатком. Рост экономики прекратился лишь потому, что руководству страны не хватало находчивости, позволяющей справляться с новыми вызовами времени.
Приложение А. Национальный доход в СССР
Динамика уровня национального дохода в Советском Союзе — предмет многочисленных исследований экономистов. Ключевым вопросом анализа является достоверность данных, поэтому я полагаю целесообразным начать именно с определения этого фактора. Вторая линия анализа предполагает исследование основных попыток схематизации роста советской экономики. Заключительный пункт представляет собой обзор данных по уровню национального дохода с 1820 г. в России и СССР, приведенный в работе Мэддисона (1995), а также изменений, которые я внес в его последовательность.
I. Достоверность данных
Работа над этой книгой потребовала формирования подробных сводов демографических и экономических показателей Советского Союза в 1928–1939 гг. Конечно, эти ряды данных прежде всего основаны на цифрах из советских источников, при том что ряд экономистов выражают определенные сомнения в достоверности этих данных (один из недавних примеров — Ханин. 1991). Говоря об этом, следует проводить различия между такими агрегированными показателями, как, например, объем промышленного производства или чистый материальный продукт, и исходными рядами данных по объемам производства отдельных видов сырья. Среди западных ученых весьма широкое распространение получило негативное отношение к сводным показателям, используемым в советском дискурсе. В эту книгу такого рода цифры в исследования не включены; вместо этого проведен новый расчет агрегированных данных в соответствии с традиционными определениями, характерными для западной экономической мысли. При этом новые сводные данные соотносятся с цифрами, приведенными в ряде последних исследований вопроса, например работе Хантера и Ширмера (1992).
Более сложным является вопрос: можно ли принять за аксиому истинность исходных детализированных данных, которые используются для расчета сводных показателей, или же имели место факты фальсификации данных по политическим соображениям? Действительно ли в Советском Союзе производилось такое большое количество стали или обуви, как гласят официальные источники? Многие экономисты западной школы посвятили свои работы анализу данного аспекта советской истории. Их мнение сводится к тому, что в основном официальная советская статистика по объемам производства отдельных категорий товаров может считаться достоверной, хотя существуют определенные сложности интерпретации в силу нехватки документальных источников, описывающих изменения подходов к экономическим характеристикам (Нуттер. 1962, 11–51; Хантер и Ширмер. 1992, 64–89, 273; Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 24–37). Так, например, однозначно известно, что в Советском Союзе не существовало никакого секретного списка книг с различными данными, то есть правительство составляло планы и принимало решения в соответствии с теми же цифрами, которые публиковались в официальных источниках.
Раскрытие государственных архивов дало возможность для более тщательного изучения этого вопроса. Особенно сложной была ситуация с данными по производству зерна: цифры официальной статистики после 1933 г. значительно превышали показатели, зафиксированные в архивах (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 30, 115–117, 286-288; Таугер. 1991). Парадоксально, но за счет применения «корректирующих факторов» оценка показателей производства, рассчитанная экономистами Госплана на конец 1920-х гг., оказалась еще выше. Таким образом, несмотря на явные прецеденты манипулирования официальными данными, эти цифры оказались значительно ниже, нежели фактические темпы роста производства зерна в СССР. По этой причине мой расчет сводных данных основан на статистике архивов, а не на цифрах, приведенных в официальных публикациях того периода.
Характерно, что в отношении статистики по промышленности подобных расхождений не наблюдалось. Ключевым исследованием в данном направлении является работа Харрисона (1996), посвященная анализу военно-промышленного производства и статистике расходов в период Второй мировой войны, что, безусловно, является «деликатной» сферой экономики. В рамках своего исследования он приводил сравнение данных официальной статистики и внутренних, не подлежащих раскрытию, источников по объемам производства и по закупкам товаров военного назначения. При этом его исследования подтверждают официальные данные, хотя в архивах содержится более подробная статистика.
Кроме того, можно провести проверку официально опубликованных показателей на предмет их внутреннего совпадения. Так, например, можно проверить, сходятся ли данные по производству и импорту хлопка-сырца, отраженные в статистике сельскохозяйственной отрасли и торговли, с данными промышленной статистики по производству хлопковой нити. Или сравнить показатели производства нити с данными по выпуску хлопковой одежды, пряжи и трикотажных изделий. Расчеты с использованием коэффициентов межотраслевого баланса, заимствованных из современных источников статистики производства США, демонстрируют, что эти категории данных сходятся друг с другом, следовательно, эти цифры можно считать достоверными.
Представляется, что численность населения являлась наиболее вероятной категорией данных, подверженных манипуляциям в политических целях. Сталин полагал, что социализм приведет к стремительному росту численности населения страны. Аналогичные тезисы звучали в официальной риторике 1930-х гг. Противоречия с реальностью стали очевидны в ходе переписи 1937 г., результаты которой показали, что фактическая численность населения оказалась значительно меньше ожидаемого уровня. Однако вместо того, чтобы представить к публикации фальсифицированные итоги переписи, правительство объявило ее «вредительской». Несмотря на эти меры, следующая перепись — 1939 г. — показала результаты, аналогичные данным переписи 1937 г., что показывает сравнение опубликованных показателей 1939 г. и неопубликованных 1937 г. Даже при использовании завышенного коэффициента допустимой погрешности при ошибках подсчета численности населения, который позволил скорректировать итоги переписи в сторону повышения, официально опубликованные показатели менее чем на 1 % превышали справедливые оценки, основанные на фактических итогах переписи (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 72). Если принять во внимание, что возможность политического манипулирования (при условии, что речь идет именно об этом факторе) в 1939 г. была настолько ограничена, то можно предположить, что предыдущие оценки численности населения в Советском Союзе были точными (Лоример. 1946; Бергсон. 1961, 442; Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 274–325). Как и в ситуации с военно-промышленным производством, государственные архивы позволяют раскрыть более подробную информацию, и в ряде случаев она может иметь ключевое значение (например, в том, что касается оценки доли осужденных в общей численности населения), но в то же время она не вносит существенных коррективов в общую картину, сформированную более ранними оценками западных экономистов.
