— Узнаю свою девочку, — сказал он. — Эй, меня не было целую неделю. Давай же не будем ссориться, хорошо?
Она почувствовала облегчение и засмеялась.
Джон нежно обнял ее.
— Какая все-таки ерунда творится, — сказал он. — Семь лет назад Микки Шеннон был никем, а теперь ему не дают прохода фотографы. Наглый маленький ублюдок.
«Но все в этой отрасли знают, что настоящим ублюдком был Лес Уолкер!» — хотела поправить его Джессика. Кому бы понравилось, чтобы его снимали день и ночь и совали свою камеру прямо в лицо, каждый раз, когда ты поворачиваешься?
— Вот что я тебе скажу, — проговорил Джон, нагнувшись, чтобы поцеловать ее. — Почему бы нам не отложить обед и не забраться в нашу спальню?
Так всегда заканчивались их ссоры. В постели, когда Джон обо всем забывал — секс означал, что он забыл ссору, что она прощена. Но Джессика, лежа в темноте, чувствовала, что ничего не было решено, что проблемы все давили. И поэтому, как обычно в такие моменты, она успокаивала себя своей фантазией: безымянным ковбоем в баре.
И когда она шла по воображаемому пыльному полу и приближалась к своему воображаемому любовнику, новая пугающая ее мысль образовалась в мозгу: «Сколько еще она будет ждать, чтобы это оставалось фантазией?»
8
Сан-Антонио, Техас, 1952.
— Видишь? — сказала Кармелита, держа бумагу перед Рейчел. — Вот как можно сделать восемь восьмерок равными тысяче. Это просто. Когда ты пишешь числа так, то они ничего не значат. Но если ты запишешь их вот так, — она указала своим коротким тупо заточенным карандашом, — пять восьмерок в эту колонку, потом две в одну, они дополнят друг друга до тысячи.
Рейчел уставилась на кусок бумаги, вырванной из дешевого старого блокнота, и слабо улыбнулась.
— О, бедняжка, — сказала Кармелита, отложив карандаш и бумагу, и обхватила плечо подруги рукой, — не волнуйся, он придет в следующий раз. Я знаю. Мне приснилось это во сне, понимаешь?
Но Рейчел убрала ее руку и подошла к окну. Было так пасмурно, что едва можно было что-то разглядеть. Но подъезжающую машину она бы рассмотрела — «форд» Дэнни…
Она делает это уже четвертый вторник подряд. Столько времени прошло с тех пор, как Дэнни оставил Рейчел у Хейзел.
— Почему он не приходит, Кармелита? Почему он даже не звонит? Похоже, он забыл меня!
Мексиканка посмотрела на свою соседку с сожалением. За месяц, в течение которого они живут в одной комнате, девочки стали близкими подругами, потому что были самыми молоденькими в доме. Кармелите недавно исполнилось пятнадцать, и обе жили в надежде, что их заберут любимые мужчины. Она не видела Мануэля четыре месяца, но верила, что он не забыл ее и все еще находится в Сан-Антонио, — ведь он регулярно забирает ее зарплату у Хейзел.
— Я не знаю, amiga. Они заняты, мужчины, ты же знаешь. У них много дел. Эй, может, он приходил, когда ты была с клиентом? Рейчел?
Девочка продолжала смотреть в окно. Она была очень худой. И если четыре недели назад Хейзел жаловалась на ее детскую костлявость, то теперь угловатость почти исчезла. Тем не менее это не вредило бизнесу. Рейчел поняла, что некоторым мужчинам нравятся такие девочки, как она.
Тонкие руки и ноги и угловатые коленки делали ее моложе четырнадцати лет. Вот почему Хейзел настаивала на том, чтобы Рейчел заплетала волосы в косички, и запрещала пользоваться губной помадой.
«Если он не придет сегодня, — решила Рейчел, — я убью себя».
— Смотри, — сказала Кармелита, подняв магазинный буклет и развернув его на новой странице, — это поразит тебя!
Рейчел пристально смотрела на лист бумаги, в то время как смуглые руки ее подруги писали все новые цифры. Она понимала, что Кармелита пытается отвлечь ее и избавить ее мысли от Дэнни.
Рейчел знала, что Кармелите знакома боль, от которой она страдает; они разделяли эту боль. В мире, который, видимо, не нуждался в них, две брошенные на произвол судьбы девочки нашли способ успокаивать самих себя и друг друга.
Для Кармелиты, как обнаружила Рейчел в первый же день их знакомства, это были числа.
В то первое утро Рейчел пришла на кухню и увидела Кармелиту, сидящую за столом с несколькими девочками в кимоно и просто в нижнем белье вокруг нее. Рейчел присоединилась к ним посмотреть, что делает ее новая соседка, и она была поражена, как и остальные девочки, увидев, что Кармелита проделывает магические трюки с числами.
Мне кажется, я родилась с этим, — объясняла Кармелита Рейчел позднее за горячими пирожными. — Моя тетя, с которой я жила, говорила, что я играла с числами, когда все маленькие девочки играли с куклами. Это сидит у меня в голове, понимаешь? Я вижу их в уме, числа. Я чувствую их. Как будто я знаю числа и знаю, что они делают.
— Это надо видеть, как она составляет колонку чисел, — сказала одна из девочек. На манер Дэнни ее голос повысился в конце предложения. — Мы делаем ставки на то, как быстро она сможет сделать это. Я пишу, например, двадцать чисел в четыре колонки, и, пока подвожу черту, Кармелита уже пишет сумму. Она поражает нас каждый раз.
— Я думаю, ты не пропадешь с таким даром, — сказала Рейчел своей новой подруге.
Она не спала: провела ночь, ворочаясь, мечтая, что Дэнни вернется за ней. Но тут, в свете утра, в присутствии других девочек, живущих в доме Хейзел, девушек с бледным цветом и лица и отрешенным взглядом, Рейчел осознала весь ужас своего положения. И поняла, что благодарна Кармелите и другим девочкам за то, что на мгновение забыла о себе и своей безысходной ситуации.
— Ты сумеешь работать в офисе, — сказала она мексиканской девочке. — Ты можешь стать бухгалтером.
Но Кармелита покачала головой и закрыла свой блокнот.
— Я необразованная. Что я могу? Я могу складывать колонки быстрее, чем счетная машинка, но едва пишу собственное имя. Нет, amiga, числа — это просто выход, игра, которая помогает забыться на время. Я там, где должна быть. Я это знаю.
И снова Кармелита здесь, четыре недели спустя, пытается отвлечь ее.
Но все, о чем могла думать Рейчел, — это Дэнни.
Дверь спальни открылась, и Рейчел быстро обернулась. Но это была Бэлль, третья девочка в их кругу. Она была старше — ей исполнилось семнадцать лет — и заботилась о них. Это Бэлль успокаивала Рейчел в те первые кошмарные дни и утешала, когда ее сердце, казалось, разрывалось. Если Рейчел и Кармелита оставались еще маленькими девочками, то Бэлль была уже взрослой женщиной. После трех лет работы на Хейзел за ее плечами, казалось, была уже целая жизнь.
— Прости, детка, — сказала она. — Это всего лишь я. Мне бы хотелось быть Дэнни. Правда.
Утро по вторникам в доме Хейзел всегда длилось долго. Девятнадцать девочек, живущих здесь, стирали свою одежду и приводили ее в порядок, писали письма (те, кто умел) или спали весь день. В другое время Рейчел провела бы время, читая книги. Но сейчас она ждала Дэнни.
