– Лика! Если я не сдержусь, тебе будет тяжко! Поэтому давай без возражений – ложись и… можешь опять помечтать, как на водоеме. Не заметишь, как все закончится, – многозначительно окинув взором, насмешливо поддел он, заставив меня опять покраснеть.
Легко ему тут рассуждать!
«Ой нелегко, в том-то и вся проблема».
Решившись, я шустро улеглась на спину, подсобрав повыше подол, но все же стараясь не задирать его максимально. Первым объектом лечения решительно выставила вперед палец – пока лечит его, морально подготовлюсь к дальнейшему. Даргэн, присев рядом, обхватил мое запястье и медленно провел языком вдоль верхней фаланги пальца.
«Невероятно!»
Непонятно, как это возможно, но боль отступила сразу! Вот только… на смену ей пришло возбуждающее покалывание. Стиснув зубы, я решила не сдаваться нахлынувшей волне восторга! Но этот зеленоглазый… тщательно облизав палец, втянул его в рот и принялся ритмично посасывать, не отрывая взгляда от моего лица. Чувствуя, что пылают уже не только щеки, но и уши, а в животе все скрутило от жаркого желания, я протестующе замычала, пытаясь вытянуть руку. Но удержав мое запястье, арианец на миг выпустил палец из теплого плена своих губ, чтобы с самым серьезным видом заявить:
– Для усиления лечебного эффекта!
Я обреченно застонала…
«Если уж с пальцем еле держусь, то что будет дальше – жутко представить. Скорее всего, не выдержу и жестоко надругаюсь над его беззащитным телом! Как же это будет безнравственно с моей стороны! Он такого не заслуживает…» – когда тебя предает собственное тело, сознанию остается только иронизировать.
– Заслуживаю, если не сказать больше – желаю! – уверенно заверила меня будущая жертва насилия, опять на мгновение прервавшись.
Но я уже ничего не слышала и не замечала, погрузившись в пучину собственных чувственных ощущений.
«И почему я на этого наглеца так реагирую? Просто крышеснос какой-то, это на меня не похоже. Да еще в таких обстоятельствах…»
Во рту пересохло, пальцы на ногах подгибаются, грудь вздымается в рваном дыхании, ноги требовательно трутся друг о друга; руки, то судорожно обхватив его кисти, удерживающие мою руку, тянут ближе к себе, то отталкивают их в безумии вожделения. Меня колотит со страшной силой от избытка самых невероятных ощущений.
Я не заметила, как арианец, закончив с пальцем, переключился на мои синяки и ушибы на руках, ногах и даже на груди… Плывя по волнам первого в жизни чувственного восторга, я жадно ощущала его руки, губы, язык, хвост и даже клыки на своем теле, совершенно не задумываясь о правильности происходящего, о том шуме, который произвожу своими непрерывными стонами.
* * *
Проснулась с твердой уверенностью, что жизнь – прекрасна! (Кажется, в последний раз я просыпалась с таким настроением где-то в прошлой жизни – до встречи с верпанами.) И пребывала в ней ровно до того момента, пока не вспомнила все произошедшее ночью… Я резко дернулась, приподнявшись, и осмотрелась, больше всего опасаясь встретиться взглядом с Даргэном. Но его не было, а вход в нишу был завешен изношенным полотном. Рядом с кроватью обнаружилось разорванное пополам мое платье-рубашка, вся ткань, укрывавшая тюфяк, была скомкана в кучу, а между мной и стеной забилась тоже смятая жилетка арианца, надетая им после вчерашнего купания.
«Что я наделала?!»
Я в отчаянии упала лицом в подушку, понимая, что именно сейчас, как никогда в жизни, хочу умереть.
Кто бы знал, что я на подобное способна… Арианец так возбуждающе действует на меня, что накануне я сама буквально набросилась на него, жадно пожирая своим безумным желанием. Образы прошедшей ночи всплывали передо мной: вот я глубоко прогибаюсь под ним; вот, сжав его ногами, лежу на нем, приходя в себя после умопомрачительной близости; вот я что-то шепчу, рассказывая, какой он великолепный и самый единственный и неповторимый. Умереть прямо на месте захотелось вдвое сильнее!
«Я не могла сама до такого докатиться! Наверняка сверхъестественные возможности арианца позволяют ему как-то влиять на меня? Рассудка лишить напрочь…» – отчаянно хотелось найти оправдание своей поразительной… уступчивости.
Вовсе не он (как можно было предполагать изначально), а я кусала и царапалась этой ночью. А что я вытворяла с его несчастным хвостом… Стоит вспомнить, как я прикусывала его в моменты особо острого наслаждения.
«Бедолага! Он наверняка где-то раны зализывает, я ж его покалечила больше, чем все тарты, вместе взятые…»
Как теперь жить дальше? Жанна бы обязательно сказала, что молча и с удовольствием! Но мне жутко страшно… страшно, что за всем этим чувственным разноцветьем не заметят моего душевного порыва, моей первой искренней открытости, моей зародившейся любви… Он же сразу сказал, что это – игра. А я – «награда», о чем тоже стоит помнить.
«Просто герой получил свое вознаграждение. Не силой, но лаской…»
Тут совсем рядом послышался шум, и я четко расслышала голос Даргэна. Не задумываясь о разумности своих действий, я импульсивно сдернула скомканную простыню и, как была, с головой накрылась ей.
«Я – страус, страус. Милая такая птичка. Я никого не вижу, и меня не видят…» – мысленно твердила себе, надеясь на чудо, что меня не заметят и пройдут мимо.
Чудо, конечно, не случилось: простыню медленно стянули. Я, страшась встретиться с мужским самодовольно-насмешливым взглядом, тут же уткнулась лицом в ладошки.
– Сожалеешь? – раздался напряженный голос Даргэна.
– Стесняюсь! – честно ответила я, не поднимая головы.
Тут же облегченно выдохнув, он сгреб меня в охапку и, посадив на свои колени, начал плавно раскачивать. Мы оба молчали, осознав, что слишком мало знакомы, чтобы быть уверенными, что опрометчивой фразой не обидим друг друга, разрушив наше хрупкое умиротворение.
«Поразительно, – призналась я себе. – В таком страшном месте, так далеко от дома, в мужчине, так не похожем на нас, я чувствую родственную душу».
Чем еще можно объяснить столь стремительно возникшее в душе доверие и чувство узнавания?..
– А я поесть принес, – некоторое время спустя лукаво протянул арианец.
И я с радостью ухватилась за эту житейскую линию поведения, также с усмешкой поведав:
– А мне надеть нечего!
– Я принес, – успокоил он. И тут же добавил: – Мне сейчас надо уйти. Предстоят сдача руды и распределение необходимых для жизни ресурсов. Другие группы часто нападают, отбирая добытое. Поэтому я всегда охраняю своих. С тобой Агунг побудет. Если захочешь отдохнуть или побыть одна, скажи ему, чтобы вышел за полог. Он послушает.
Я неприязненно поежилась: вот уж кого видеть совсем не хотелось. Но разумность охранных мер я вполне понимаю. Поэтому, смирившись, я кивнула.
Даргэн, погладив меня по волосам, тут же вышел, оставив на кровати узелок, видимо, с одеждой и миску с какой-то кашей бурого цвета. Я услышала, как он просит друга пока не беспокоить меня, – и на том спасибо.
