– Как живописно, Фрол, прямо картина маслом. Бедная Настенька и законный трофей ее…
– Пасть закрой, Серый. Желательно всерьез и надолго. Я не шучу.
Мне хватило мгновения, чтобы увидеть сводную сестру глазами Воропаева и взбеситься. Оценить, с каким проворством он кинулся за девчонкой, и сжать рот в тонкую линию: он совершенно точно собирался ей помочь. Я почувствовал, как вздулись желваки на моих скулах и сжались в кулаки ладони. Как напряглась спина. Мы с Серегой впервые стояли и смотрели друг на друга особым взглядом. Словно выжидали, вот только чего?
– Ясно. Тогда хоть лифчик Ленке верни, раз уж здесь не хочешь ничего объяснить. Ты выиграл.
Он не был дураком и сразу понял, что я не дам ему прикоснуться к ней, к своей сводной сестре. Думаю, это отчетливо читалось в моих глазах. Сам я не собирался ей помогать, но и не намерен был позволить своему лучшему другу сделать это. Только не сейчас, когда я рядом! Необъяснимая злость кипела во мне, клокотала в крови тихим бешенством, а я не мог понять ее причину. Не мог больше вынести косые взгляды одноклассников, обращенные на стройное бедро под вздернувшейся юбкой, близкое присутствие девчонки… и собственное бездействие.
Она мне никто. Никто. Никто!
Девчонку увел кто-то из ее новых знакомых, я едва это заметил, зато ощутил, как непонятное напряжение отпускает меня. Ее уже не было в школьной столовой, а в голове продолжала биться только одна мысль: «Что, нахер, со мной происходит?»
– Фрол, может быть, объяснишь, что происходит? Это ведь была твоя сводная сестра, или мне показалось?
Серега сказал это тихо, подступив ближе, но я уже отталкивал его в плечо, уходя прочь из столовой:
– Да пошел ты, Серый! Не твое дело!..
…Не Воропаева гребаное дело, почему я второй час торчал в спортзале, вместо того чтобы после тренировки идти домой. Давно закончился седьмой урок, а я все бил и бил боксерскую грушу, вымещая на ней злость, стараясь не вспоминать о данном матери обещании. Не вспоминать о Бате, о незнакомой больной старухе и ее ненавистной внучке, прокравшейся в мои мысли…
Не знать, не видеть, не думать? Не вспоминать? К черту! Я не хотел ее чувствовать, вот что оказалось главным. Со всем остальным можно было жить.
Она стояла на остановке. В белой шапке, светлой курточке и новых сапожках. Топталась, подпрыгивала на месте, выглядывая меня среди прохожих, от нетерпения поднимаясь на носочки, а заметив, смутилась. Или умело сыграла смущение, попятившись назад. Туда, где ей давно стоило укрыться от ветра под навесом.
Я остановился и закурил, встретив ее ожидание равнодушным взглядом. Закинув сумку на плечо, отвернулся к обочине дороги. Холодный ветер играл моими волосами, кусал щеки колючей моросью, занося бордюры и тротуары белой крупянистой крошкой… После тренировки мышцы горели, и кровь в венах еще не успела остыть, разгорячив кожу, но я все равно отвернул вверх воротник куртки и опустил подбородок, не желая отдавать ветру это тепло. Испугавшись вдруг, что ему под силу выстудить из меня раздражение – неясное и острое, новое. Которое никуда не делось, а снова тлело внутри непогасшим костром в опасной близости от девчонки.
– П-привет. Я подумала, что-то случилось. Уроки закончились, а ты все не шел и не шел… И я не знала, что делать.
Я скорее догадался по движению ее губ, чем услышал голос, так тихо она говорила. Прошло десять минут, прежде чем у девчонки хватило смелости подойти, и сейчас она стояла возле моего плеча, с беспокойством заглядывая в лицо, еще больше раздражая своей близостью.
Хорошо, что было так легко ее оттолкнуть. Гораздо легче, чем заставить себя не смотреть на девчонку.
– Кажется, скелетина, я просил тебя не приближаться ко мне.
– Да. Но здесь ведь никого нет? И я волновалась.
– Без разницы. Никогда не говори со мной, слышишь? Никогда. И не подходи.
– Я просто хотела…
– Плевать, что ты хотела! Ты как была никем для меня, так никем и останешься. И мать мне здесь не указ! Я ей не поводырь, чтобы водить тебя за руку.
Подошел автобус, и я молча встал на подножку, отшвырнув сигарету в сторону. Заплатив за себя кондуктору, прошел к пустующей задней площадке, чтобы бросить сумку на свободное сиденье. Девчонка зашла следом в просторный салон и сейчас ковырялась в карманах новой куртки в поисках денег, которые ей дала мачеха. Ее щеки зарделись, а губы поджались, но мне было все равно. Я не стыдился своих слов. Это была ее обида и ее вина – оказаться дочерью отчима. Нежданной гостьей в нашем новом доме. В моей семье и моей жизни, в которой я не намеревался терпеть ту, что хотела забрать у меня ее часть.
Привалившись плечом к поручню, я отвернулся и уставился в окно, вспоминая нашу с Ленкой встречу. Тем самым желая стереть из памяти существование сводной сестры, если не навсегда, то хотя бы на время поездки.
Она не решилась подойти. В это предвечернее время автобус шел полупустой, и девчонка, оглянувшись по сторонам, села в середине, робко поглядывая на меня из-за плеча, словно боялась, что в какой-то момент я исчезну и оставлю ее одну.
Конечно, я их заметил. Молодых парней, которые весело толкались между собой на остановке и смеялись, бросая в сторону Эльфа косые взгляды. Я их раньше не видел, но что с того? Черехино привлекало многих, может, их ждали важные дела в пригороде. Неважно. Мне не было дела ни до одного из них, пока я вдруг не услышал:
– Привет, малышка. Куда из города путь держим?
– Такая симпатичная девушка и без охраны, непорядок.
Их было двое, немногим старше меня. Лет восемнадцати. И настроение у парней отлично накладывалось на интерес к молоденькой незнакомке. Только взглянув на них, я тут же почувствовал чужой азарт. Тот самый, что привел меня сегодня к Ленке и приведет еще ко многим после нее. И ничего хорошего для скелетины в этом не было.
Девчонка испуганно повернула голову, посмотрев на меня. В зимний день на улице уже достаточно стемнело, чтобы я легко мог увидеть ее беспокойство в отражении оконного стекла, тут же забыв о своем школьном приключении в туалете и глупом споре. Обо всем, что еще секунду назад так волновало мысли.
Парни спросили у сводной сестры, как ее зовут, вполне миролюбиво и весело, своим поведением не вызывая напряжения у редких пассажиров, но она все равно сползла с кресла и отступила в мою сторону. Сделала шаг, приближаясь ко мне, но вдруг остановилась, будто наткнувшись на невидимую стену, отвернулась и снова села у окна. Прижав сумку к груди, уставилась на мелькающие за окном деревья.
Наивная. Неужели она думает, что они так легко отстанут? Те, что уже увидели твои глаза? Для них ты слишком легкая добыча, с которой уже началась игра. Нет, все не закончится так просто ни для тебя, ни для меня.
Раздражение ощутимо зашевелилось в груди, разгораясь из тлеющих углей в жаркий костерок. Потекло по напряженным венам рук, сжимая пальцы в кулаки. Теперь ненависть к девчонке имела другое название. Какое, я не мог сказать определенно, и это «незнание» злило не меньше, чем интерес незнакомых парней к сводной сестре. Они снова оказались рядом с ней.
