Но Белка замахнулась…
Драка всегда представлялась Онки симфонией цвета: каждый удар — сгусток чего-то алого, летящий на неё — точно огненный снежок или комета. А когда удар уже нанесен — это чёрно-фиолетовое пятно: густая как битум, тупая, ленивая боль, которой не замечаешь, покуда продолжается бой…
Соперница оказалась намного сильнее. Онки почти поддалась отчаянию — её удары отлетали назад точно резиновые мячики от стены, а собственное тело сделалось уже тяжелым и мягким, налилось тягучей болевой смолой — по одному шагу она отдавала пространство, уворачиваясь от больших кулаков Белки…
— Остановитесь! Пожалуйста! Не нужно!
Над кладбищем ржавых автомобилей прокатился пронзительный возглас Малколма.
Он стоял на снежном холме в распахнутой куртке, разрумянившийся от быстрого бега, со взъерошенными волосами…
Девушки одновременно замерли, повернув головы в ту сторону, откуда донесся крик.
— Белочка, прошу тебя, — Малколм начал медленно спускаться с холма, приближаясь к ним, — я больше не буду ходить ни с кем, кроме тебя, я перестану заниматься математикой… Только не бей её…
— Мальчики не должны видеть поединок, — сурово отчеканила Белка, — пошел отсюда, не то сам огребешь.
Воспользовавшись паузой, она с демонстративным спокойствием достала папиросы и закурила.
— Я не уйду, пока вы не прекратите это безумие! — воскликнул Малколм и, бросившись к Белке, упал перед нею коленками в снег.
Онки стояла, не двигаясь с места, она чувствовала, как возбуждение драки оставляет её, и на смену ему — как всегда — приходит медленно наполняющая все члены — точно вода отсеки тонущего судна — боль…
— Это ещё что за фокусы, — с гневным удивлением осведомилась Белка, рывком поднимая Малколма с колен, — уж не влюбился ли ты в неё? Если это так, — она понизила голос до зловещего полушепота, и чуть склонилась, испытующе заглядывая в огромные испуганные глаза юноши, — тогда… я просто убью её…
Она швырнула Малколма обратно в снег и обернулась к Онки. Ей всё стало сразу ясно, как будто в полной темноте внезапно зажгли миллион ваттную лампочку. Она не могла больше думать о победе, это не имело уже никакого значения — нужно было просто деть куда-то неудержимую ярость отчаяния… Унять свою боль, причинив её другой.
Онки оставалось только защищаться. Интуиция подсказала ей: падать нельзя, любой ценой нужно удержаться на ногах, потому что для Белки больше не существует правил, и даже если соперница будет неподвижно лежать в снегу, она будет продолжать пинать её ногами по ребрам, покуда кровь не хлынет у неё изо рта…
Брюшной пресс у Белки точно панцирь — не пробьешь. Летом, когда она ходила с открытым животом, все старшеклассницы с завистью любовались слегка обозначившимися бороздками на коже, разделяющими бугорки брюшных мышц — пресс кубиками! — гордость любой девчонки… Онки Сакайо несколько раз попадала ногой Белке в живот, но она, казалось, даже не замечала, продолжала наступать, на ходу отбрасывая со лба алую, как струйка крови, прядь… Никогда в жизни Онки не было ещё страшно в драке. Всегда она почему-то была уверена, что всё кончится хорошо. Но именно теперь она почувствовала опасность. В рту появился привкус металла, ноги задрожали. Продолжая защищаться, она пятилась по направлению к дороге, втайне надеясь, что кто-нибудь пойдет мимо, хотя бы тётки из автомастерской — широкоплечие, румяные, громко хохочущие и матерящиеся…
Но голубоватая лента заснеженной дороги оставалась пуста. Вокруг раскидано было много гнутой арматуры и ржавого металла. Всё это лежало под белым покровом, держа на выступающих вверх концах снежные шапочки, точно пену мыла или шампанского. Онки споткнулась обо что-то и рухнула на колени. Нет!
Бросившись вперед, она толкнула Белку в ноги, и обе они очутились на снегу. Сцепившись, дерущиеся перекатывались, давя свежий снег, оставляя в нём глубокую, уродливую колею… Они и не заметили, что приближаются к склону довольно крутого холма, который раньше был попросту мусорной кучей.
— Осторожно! — истошно завопил Малколм.
Онки успела ухватиться за какую-то железку, и осталась лежать, прилепившись к страшному, почти отвесному склону, а Белка стремительно покатилась вниз, превратившись вдруг из грозного врага в жалкий черно-серый комочек.
— Всеблагая сохрани…
Подбежал Малколм, красивое личико его было белее снега.
В середине склона обнаружился почти незаметный выступ, вероятно, остов погибшего давным-давно автомобиля, глухо уткнувшись в него, тело Белки остановилось. Сначала оно лежало неподвижно — так же неподвижно стояли двое на вершине холма, только легкий ветерок теребил их выбившиеся в суете из-под шапок волосы. Потом девушка с трудом подняла голову…
— Живая… — облегченно выдохнули двое на холме..
— Тебе помочь? — без тени враждебности спросила Онки, глядя вниз. Другое важное правило драки — противник перестает быть противником, если ему неожиданно требуется помощь.
— Вали к чертям… — хрипло, с усилием проговорила Белка, — так уж и быть… тебе засчитывается победа…
— А я? — робко спросил Малколм.
— И ты вали…тем более вали… — было заметно, что Белка двигается, превозмогая сильную боль, но она уже поднялась на ноги и карабкалась по склону вверх, — призовой кубок должен быть при победителе… — добавила она, и, подняв на Малколма глаза, улыбнулась ему жестоко и жалко.
— Ты продолжишь с нею встречаться? — спросила Онки у Малколма, пока они шли вдоль длинного ряда гаражей. Она ничего не имела ввиду, это был риторический вопрос, просто чтобы не молчать. Случаются такие моменты, когда молчание кажется особенно невыносимым. Где-то там, позади, гордо перебарывая боль, ковыляла Белка.
— Я не знаю… — тихо ответил он.
— Ничего ты не знаешь! — почти рассердилась Онки, — как так можно! полное отсутствие ответственности за свою жизнь!
— Я и не должен ничего знать, — Малколм слегка повел плечом — невинный и кокетливый жест, — я же мужчина… Прежде они все решали за меня, и Мидж, и Белка… — он замолчал, а потом, загадочно взглянув на неё из-под бархатных лоскутков ресниц, продолжил, — ты что, не помнишь? По правилам, если поединок был из-за парня, он достается той, которая победила… То есть тебе…
— Мне? — удивилась Онки, — Да не надо мне такого счастья, я всего лишь хотела продолжить заниматься с тобой алгеброй. Ты хреново в ней шаришь, — она некоторое время молчала, отвернув голову, глядела поверх гаражей, где все ещё скалился закат, и потом добавила, как будто застыдившись, — кроме того, я и не победила. Ты видел сам, случайно все вышло, до победы мне было очень далеко. Побила бы меня Белка, как котенка, если бы не тот обрыв…
— Ты необыкновенная, Онки, — сказал Малколм, повернув к ней своё прекрасное лицо, — вот Мидж, например, если проигрывала в драке, всегда старалась как-нибудь оправдаться, реабилитироваться, хотя бы на словах, «кабы бы не та железка, о которую я споткнулась, то отделала бы я эту сучку так, что она бы не встала», а любую случайность, которая поспособствовала её победе, Мидж наоборот, приписывала на свой счет…
